Анастасия Ростова - Русские бабы

Через что там впотьмах пройду.
И где буду – в Раю, в гробу ли…
Это чувство я сберегу.
Это чувство со мною будет

всех светлее и всех верней,
ближе сердца и мягче хлеба.
На распутье у трёх ветвей…
А четвёртая только в небо.

Я заблудилась. Заснеженный сумрак, заборы…
Что-то случилось. Ты мне не оставил следов.
Вот и летят, как вороны, людей разговоры
через квадраты домов, гаражей и садов.

Падают их испещренные воздухом перья.
Кто-то в подъезде судьбой горемычной распят.
Сквозь общежития ветви продеты деревьев.
И через окна, где люди то ходят, то спят,

не замечая миров, пропуская моменты,
зло, в коридорах, ногой папиросы гася.
Так и живут, на родных ставя эксперименты.
Так и вопят – развесёлая песенка вся!

Это они… Это я… Это Мартин и кошки…
Это душа поднимает над погребом гнёт…
Ходко пройдусь по кривой, где пинки да подножки.
Ты не приедешь. И память ко мне не придёт.

Я на краю, слышишь ты? Мне б увидеть сначала…
Пальцами трогаю прошлого слабую нить.
Это однажды всю Землю легко раскачал ты.
Мне эту Землю одной и не остановить.

Для любви нет смерти, успокойся.
Он вернётся радостный в июле.
И счастливо завершится повесть.
Ведь разлука – время, а не пуля.

Хоть дракон силён и очень страшен,
но в душе любимого виденье.
И падут, как злые чары, башни,
и дракона злое привиденье.

Это просто в небе неполадки.
Нестыковка в космосе далёком.
И на драпировке жизни складки
получились малость кособоко.

Он вернётся в праздничном июле.
И настанет умиротворенье.
Ведь Господь, Он помнит нас и любит.
Просто отлучился на мгновенье.

Мы встретимся с тобой в конце времён,
когда утихнет третья мировая.
Обломки мира. Дым. Ворота Рая.
И на обломках больше нет имён.

А мы стоим над миром и молчим.
Мы свиделись. И слов пустых не надо.
Нам и пейзаж вокруг неразличим,
и что кричит толпа у чрева Ада.

Я – волчица в своём лесу,
и добычу в зубах несу.
Между небом и меж землёй
мы с тобой, хоть умри, живём.
Притаюсь: у моей щеки
можжевельник, грибы и мхи.
Не приемли и ты покой,
волк, охотник мой колдовской.
Я свободу как дар храню.
Глуп желавший шкуру мою.
Как от ветра травы звенят.
Я учую недобрый взгляд.
То не сад, а дремучий лес.
Всё на свете имеет вес.
И с враждой не ходи сюда —
помнят тропы всё, до следа.
Хоть свет клином сойдись на мне —
воткнут нож на заветном пне.
Я шагнуть в тот мир не боюсь —
русой девицей обернусь.
А как ночь – назад кувырок —
мне собратом матёрый волк.
И в лесах, у хрустальных рек,
сердцу сродника ближе нет.
Как жемчужина, как роса,
поцелуй его на устах.
За него, кого я люблю,
горькой ягодой отравлю.
Околдую, собью враз с ног —
посмотри на мой оберёг!
Что мне храмин уют и дым?
Волки сыты мясом сырым.
Есть такой у нас интерес —
хоть корми, а мы смотрим в лес.
Что нам мир ваш – присмотр да сглаз.
Даже змеи в лесу за нас.
И летит, как покров, со мной
тайна ночи и дух лесной.
Звёзды с неба в окно глядят.
Я волчица – хочу тебя!
Через лес, сквозь чёртову мглу,
через реки к тебе бегу.
Бьётся сердце живым комком.
Соль и сладость под языком.
Зверь, а нежности не сдержу,
языком тебя оближу.
Жить да быть расхристанной мне
в шалаше, во сырой норе.

Красивые, как созвездия,
и с пятнышками отметин
сквозь облачные столетия
по небу летят олени.

Летят мирами астральными,
что над уснувшими нами,
загадочные создания
с космическими глазами.

Им грани тесны телесные,
и грезятся сонным утром
нам взоры инопланетные,
лазурные, с перламутром.

В студёные воды ранние
на охристые деревья
стекает со звёзд дыхание
кармическое оленье.

И, видится, тоже стали мы,
минуя цепочку терний,
как эти виденья странные —
космические олени.

1

Словно душу, как шла, просквозило,
Мимо дерева жизнью своей —
В белой пене густая рябина.
Ливень тёмно-зелёных ветвей.