Владимир Высоцкий - Я не люблю…

Но до того, душа моя, по странам
по Муравиям
Прокатимся, и боги подождут-повременят!
Мы в галечку прибрежную,
в дорожки с белым гравием
Вобьем монету звонкую, затопчем – и назад.

А помнишь ли, голубушка, в денечки наши
летние
Бросали в море денюжку – просила ты
сама?..
А может быть, и в озеро те ракушки заветные
Забросил Бог для верности – сам
Сангия-мама!..

Ах, черная икорочка
Да едкая махорочка!..
А помнишь – кепка, челочка
Да кабаки до трех?..
А черненькая Норочка
С подъезда пять – айсорочка?
Глядишь – всего пятерочка,
А вдоль и поперек…

А вся братва одесская…
Два тридцать – время детское.
Куда, ребята, деться, а?
К цыганам в «поплавок»!
Пойдемте с нами, Верочка!..
Цыганская венгерочка!
Пригладь виски, Валерочка,
Да чуть примни сапог!..

А помнишь – вечериночки
У Солиной Мариночки,
Две бывших балериночки
В гостях у пацанов?..
Сплошная безотцовщина:
Война, да и ежовщина, —
А значит – поножовщина,
И годы – до обнов…

На всех клифты казенные —
И флотские, и зонные, —
И братья заблатненные
Имеются у всех.
Потом отцы появятся,
Да очень не понравятся, —
Кой с кем, конечно, справятся,
И то – от сих до сех…

Дворы полны – ну надо же! —
Танго́ хватает за́ души, —
Хоть этому, да рады же,
Да вот еще – нагул.
С Малюшенки – богатые,
Там – шпанцири «подснятые»,
Там и червонцы мятые,
Там Клещ меня пырнул…

А у Толяна Рваного
Братан пришел с «Желанного» —
И жить задумал наново,
А был хитер и смел, —
Да хоть и в этом возрасте,
А были позанозистей, —
Помыкался он в гордости —
И снова загремел…

А все же брали «соточку»
И бацали чечеточку, —
А ночью взял обмоточку —
И чтой-то завернул…
У матери бессонница, —
Все сутки книзу клонится.
Спи! Вдруг чего обломится, —
Небось – не в Барнаул…

Открытые двери
Больниц, жандармерий —
Предельно натянута нить, —
Французские бесы —
Большие балбесы,
Но тоже умеют кружить.

Я где-то точно – наследил, —
Последствия предвижу:
Меня сегодня бес водил
По городу Парижу,
Канючил: «Выпей-ка бокал!
Послушай-ка гитары!» —
Таскал по русским кабакам,
Где – венгры да болгары.
Я рвался на природу, в лес,
Хотел в траву и в воду, —
Но это был – французский бес:
Он не любил природу.
Мы – как сбежали из тюрьмы, —
Веди куда угодно, —
Пьянели и трезвели мы
Всегда поочередно.
И бес водил, и пели мы,
И плакали свободно.

А друг мой – гений всех времен,
Безумец и повеса, —
Когда бывал в сознанье он —
Седлал хромого беса.
Трезвея, он вставал под душ,
Изничтожая вялость, —
И бесу наших русских душ
Сгубить не удавалось.
А то, что друг мой сотворил, —
От Бога, не от беса, —
Он крупного помола был,
Крутого был замеса.
Его снутри не провернешь
Ни острым, ни тяжелым,
Хотя он огорожен сплошь
Враждебным частоколом.

Пить – наши пьяные умы
Считали делом кровным, —
Чего наговорили мы
И правым и виновным!
Нить порвалась – и понеслась —
Спасайте наши шкуры!
Больницы плакали по нас,
А также префектуры.
Мы лезли к бесу в кабалу,
С гранатами – под танки,
Блестели слезы на полу,
А в них тускнели франки.
Цыгане пели нам про шаль
И скрипками качали —
Вливали в нас тоску-печаль,
По горло в нас печали.

Уж влага из ушей лилась —
Все чушь, глупее чуши, —
Но скрипки снова эту мразь
Заталкивали в души.
Армян в браслетах и серьгах
Икрой кормили где-то,
А друг мой в черных сапогах
Стрелял из пистолета.
Набрякли жилы, и в крови
Образовались сгустки, —
И бес, сидевший визави,
Хихикал по-французски
Все в этой жизни – суета,
Плевать на префектуры!
Мой друг подписывал счета
И раздавал купюры.

Распахнуты двери
Больниц, жандармерий —
Предельно натянута нить, —
Французские бесы —
Такие балбесы! —
Но тоже умеют кружить.

Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —
И то, что слышу, и то, что вижу, —
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь – издам книжонку