Эли Сигельман - Розовый талисман из коллекции Les Orientaux Latins. Стихи

Оно мчалось и мчится,
забрав с собой детство и юность,
молодость и зрелость,
оставив на память старость и морщины,
потухший взгляд и нетвердые шаги.

Если я твой мужчина, возьми меня за руку.
Улыбнись и пройди мимо, если я не он.

Уже какую неделю, месяц, год
я пишу этот стих,
а ему нет конца и нет начала…

За решеткой на окне обнажилось поле:
маки, одуванчики, лебеда…
За решёткой на окне лебеди
скользят по голубому озеру.
За решёткой на окне спят мои страхи
на пуховой перине наслаждений.

Как объяснить и кто поверит,
о чём думал плюшевый медведь цвета едкого индиго,
когда его коснулся луч заходящего солнца
на мокром песке зимнего пляжа?

Громадный сад.
И в нем деревья и трава.
Стволы обмазаны известкой.
В траве роса.
Роса кипит и булькает на солнце.
А солнце улыбается цветам.
Весь сад в цветах. Цветы на клумбах,
а клумбы словно холмики надежд.
В них прячется любовь.
Любовь, которой ночью
занимались краб и черепаха,
мужчина с женщиной,
и кролики c задором и в угаре.

Над паузой потерянной долины,
между усталых гор,
вершин оскаленные зубья
и озверевший океан невзгод у их подножья,
и трупы штабелями в доме престарелых…
Такое у нас время…
пожар, грабеж и мор…
И всё это не в первый раз,
скорей всего, и не в последний…
Осталось, разве-что, просить прощения.
Укутавшись в молочное сияние Млечного Пути,
небес укрывшись одеялом,
закрыть глаза и слушать…
и слушать, как шумят деревья,
как на рассвете булькает росы бульон
и солнце объясняется в любви цветам,
мужчина женщине,
и краб, и черепаха,
и кролики…
И человеку Бог…
И bогу Человек…

Волшебным утром наступает новый день.
В нем нет болезней и тоски.
И карантин уже давно не нужен.

мурашки бегут по холодной руке,
и кружатся щепки в мутной реке,
и зыбкая рябь чёрных разлук,
скрипящей калитки потерянный звук,
и в память ушёл опьяняющий стон,
и долго висел утихающий звон…

и вверх по реке плыл табун лошадей,
брюзжало море без кораблей,
устали мысли и бред в тишине,
рассыпалось солнце мазком по стене,
и плыли в гримасах маски во сне…

и в небе висели следы журавлей,
потуги и речи фальшивых ролей,
и глупость в привычках нежданных гостей,
и грозная сила в поступках вождей…

забыться в усладе, уснуть в наркоте,
качаясь бездумно на тёмной волне,
оставить следы на сыпучем песке,
терять, находить, улыбаться себе…

и если случится обещанный грех,
в кунсткамере слышен школьников смех,
тогда написать ненужный сонет,
и в нем мой вопрос, и в нём твой ответ…

Позволь мне взглянуть на твою красоту,
когда по паркету скользишь как по льду.
И в вальсе кружась, и в отчаянии слез,
становишься самой красивой из роз.

Позволь мне взглянуть на твою красоту,
когда ты молчишь и когда я молчу.
И вновь погрузившись, как ночь в тишину,
влечение твоё я себе подарю.

Позволь мне взглянуть на твою красоту,
когда поцелуи мои на снегу.
И хвойным настоем, прохладой в лесу,
приснятся тебе они все наяву.

Позволь мне взглянуть на твою красоту,
когда превращается миг в чистоту.
Когда он и счастье, и в счастье судьба.
И множится словно пурги белизна,

И множится словно пурги белизна…

Далёкой юности моменты,
акации цвели как орхидеи.
И танцевали силуэты
забытый танец менуэт.

И ночь сменилась серостью рассвета.
И обнажились мокрые стога.
Висели а небе низко и ненужно
брюхатых туч тяжелые снега.

Тогда я вас любил зачем-то и безумно.
Увы, от времени осталась шелуха.
В кастрюле, на плите, кипел отвар кореньев
и булькала бравадой чепуха.

И рядом в репродукции дешёвой
романтики фальшивой паруса
и там же в чьих-то снах неумные намёки
и чьи-то там же робкие слова.