Владимир Берязев - Моя ойкумена. Лирика 1979-2009

Автобус уносился в осень.
И солнце – молньей шаровой —
Скользило по верхушкам сосен
Под свист судьбы
над головой.

На песке
у самого моря
Строил дом архитектор Боря.

В три обхвата,
Крутой детина,
Самоучка,
Оригинал,
Гнул он творческую дубину
И порядком
перегибал.
Разворотит скалу на блоки,
Дом построит в один присест,
Глянет, плюнет,
шмяк! – и обломки…
После – спать
под сырой брезент.

А назавтра,
Глухим запоем,
Дом помянет,
И наяву —
Рим, Акрополь и Персеполис
Через бред его поплывут:
Храмы, фрески, пилястры, фризы,
Барельефы, фронтона скат,
Алебастровый блеск карнизов,
Строй колонн над грудами скал,
И ваятели,
И ваянья,
И богини,
И мудрецы,
И в отсутствии богобоязни —
Звуки лир да слепцы-певцы…

Но – похмелье.
И проклят Бахус.
А прояснится голова:
Выйдет к морю,
Рванет рубаху
И орёт
таковы слова:
– Смыслу нету!..
Ий-эх, роди ты,
Окаянная хлябь – окиян,
Хоть каку ни на есть
Афродиту,
Чтобы я с нутра
просиял!..

Господи, друг мой единственный,
Островитянину дай,
Нет, не покоя, не истины,
Дай зацепиться за край…
Пусть и неверный, и призрачный,
Дай зацепиться за край
Только надежды… А иначе
Прямо сейчас забирай.

Из одиночества вызволи,
Смой мою утлую суть!
Ради чего, справедливо ли
Кару такую несу?
Все эти тропики райские,
Вся эта жизнь через край:
С грозами, зорями, красками,
Граем играющих стай,

Все это острова таинство
В гулкой пустыне морей!..
Господи, ужели станется
Так одному умереть?..
Пусть и неверный, и призрачный,
Дай зацепиться за край
Только надежды… А иначе
Прямо сейчас забирай.

Как наплывы горящей ангины,
Как бредово тяжелые фразы —
Увядающие георгины
Над кристаллом синеющей вазы.

Бренным летом душ опалима.
Розой пепла цветет папироска.
И от горечи неотделима
Эта сникшая зыбкая роскошь.

Утопает в слезах отраженье…
Смята лет полинявшая мякоть…
И в груди пустота отрешенья,
И на пальцах – цветочная слякоть.

В березовом храме Отчизны,
Пред образом чистых небес,
Любимая, мы беззащитны,
Беспамятны чудно и без…
рассудны…
Все верно, родная!..
Одна лишь надежда на то,
Что жизни арба заводная
Развалится до холодов.

Все тщетно: мы не отшутились,
Не спрятали, не погребли…
Ты помнишь ли, как очутились
В последнем Эдеме Земли?
Бесстрашьем возвышено счастье!
А то сладострастье молвы —
Всего лишь молвы сладострастье
Пред горним огнём синевы.

Нам кары досрочно отсчитаны
За каплю счастливой вины.
Я знаю, что мы беззащитны!
Как взгляда распах – беззащитны.
Как правды лицо – беззащитны.

Мой ангел не прочит кончину
Но шепчет, что мы
Спасены.

Ты слушала, как платье примеряла,
Ты слушала признание, да-да,
Признание, какая красота,
И как изящно, как тебе пристало…

Но шовчик, шов кривой, ах, ерунда!
А рюшки, здесь вот, очень уж безвкусны.
Покрой хорош, но как-то… как-то грустно.
Да, грустно. Видно, скоро холода.

Ты так мила, так явно молода.
Тебя не стоят лучшие наряды:
Вода ручья – одежда для наяды,
Но вот беда: и вправду – холода…

Лукавая пленительная ночь.
В прищуре глаз – бесовские соблазны.
Мы жажду тела в силах превозмочь,
Но не играть с огнём уже не властны.

Игра с огнём – не озорство, не блажь.
Над бездной
Всеми гранями играет
Твой дерзкий дух. И вот – впадаешь в раж!
И вот скользишь по самому по краю…

Не раскрывайте дольше парашют.
Целуйте змей! Ходите по канату!
Берите самый гибельный маршрут —
Пешком на полюс
иль пешком по аду!

Бессмертье – ложь.
Гниенье – та же ложь.
Судьба мужская на щите червлёном!
И пусть поёт и пляшет молодёжь
В том городе – пустом и зачумлённом.
…Игра с огнём! Не в ней ли бытия
Веками ускользавший смысл неверный?
Как к мачте Одиссей – к скелету нервным
Узлом
Душа
Прикручена твоя!