Виталий Бушуев - Живу. Зову. Помню

Играет солнце в белых кружевах

старинного Успенского собора,

и память многоликая жива,

кружит меня в своих объятьях споро

Я слышу белых звонниц благовест,

взывающих, сзывающих, зовущих,

я вижу лики русские окрест

и отсвет в них всех таинств в мире сущих.

Мы часто бесполезно обсуждаем,

первично что: материя иль дух,

друг другу свое мненье насаждаем,

выпячивая лишь одно из двух.

Первично что: зима, весна иль лето,

наивность утра, вечера ли ум.

И невдомек: то ль мы идем по следу

проложенному некогда поэтом,

то ль сытость в мире празднует триумф.

Уму дано лишь частности понять,

все разом может сердце лишь обнять.

Перед единством сердца и ума

раскроется и завтрашняя тьма.

3 и 7 – магические цифры,

Бог недаром троицу святил,

пряча тайны мирозданья

в шифры

кругообращения светил.

Мы недельный цикл давно

раскрыли,

треугольник знаем наизусть,

цифры дарят нынче людям

крылья,

и за них я трепетно держусь.

А есть ли то,

к чему стремимся мы -

иль это только яркая химера,

как призрак лета

средь седой зимы,

как во Христа спасительная вера.

Таких вопросов задано – не счесть.

Но и ответ рожден не этим веком,

на то и человек разумный есть,

чтобы стремиться статься Человеком.

Воображенье, не играй со мной,

не строй воздушных замков и иллюзий,

с тобой не утону в печальном блюзе,

достаточно мне твердости земной.

Ночь взгромоздилась на плечи домов,

сны выползают из книжных томов,

жизнью чужой хороводят у глаз,

чтобы рассудка огонь не погас.

Фланируют яркие тени,

стараясь не вляпаться в грязь.

Вершиною страстных хотений -

нашлепкой фирмовой гордясь.

Слова,

как наклеенные ресницы,

красиво цепляются друг за друга,

но мешают видеть суть.

Божество – убожество,

черная доска.

На душе – тоска.

Я вчерашним быть бы не смог,

быть бы завтрашним – не сумел.

Позади – смоляной смог,

впереди туман – мел.

Лишь сегодняшнему служа,

ощущает себя душа.

Стремится вверх воздушный шар мечтаний

и тянет вниз привязанность к делам.

Я – пополам.

Меняются местами

мечта и явь.

В смешеньи их – бедлам.

Ты жизнь,

поправ ошибку вычитаний,

вдоль вектора

в грядущее направь.

Мне сняться звоны колокольные

малиновые и горчичные,

в них что-то празднично-раздольное,

в них что-то нутряное – личное.

Под этот звук я с Русью венчаный,

с ее ухабами и храмами.

И сказками очеловеченный,

и распят жизненными драмами.

Сквозь жаркий гром

ракет космических,

сквозь шлягерные театральности

я слышу благовест мифический,

как знак благих вестей

в реальности.

Не вздыхаем, не клянем, не ропщем,

с прошлого срывая пелену.

Не изъять из памяти всеобщей

взбитую тревогой старину,

конными и пешими рядами

всю перелопаченную Русь,

не изъять, что было с пра-дедами,

осуждать которых не берусь.

Вятичи, древляне и поляне,

скифы, и варяги, и Орда.

На Руси как на большой поляне

по соседству ваши города

воздымались, падали и снова

жгли друг друга, силясь и ярясь.

Не могу хулить сегодня словом,

не к лицу бросать мне в предков грязь.

Кто из них был прав, а кто – виновен,

я им – не всевышний судия.

Все они в своей первооснове

были мне и братья, и дядья.

Дружба и вражда перемежались,

рядом по истории снуя.

На Поляне все перемешались,

и для всех их стал потомком я.

В кровь свою вобрал я все кровины,

ничьего родства я не стыжусь.

Все соединила воедино Родина моя – Большая Русь.

(по А. Вознесенскому)

О – округлое как озеро

и как остров одинокое,

одинаково на Одере,

и на Волге, там, где окают.

О-в обойму слова встроено

как восторг и как воззвание,