Фердинанд Фингер - Любовь длиною в жизнь

О, Александра! Вечный я поклонник твой
В тебе неоценимая цена заложена навеки
По «беловежской пуще» я брожу вдвоём с тобой
А музыка твоя душевный трепет вызывает в человеке.

А ты Крутой! В волшебной музыке твоей
На старость лет я просто отдыхаю,
И сколько песен отзывается в душе моей
Их слушаю и ими наслаждаюсь.

Я вижу поезд как из стали отлитой
По рельсам мощью непреодолимой пролетает:
– Андрей, спасибо, умный человек с хорошей головой
Твой гениальный фильм – он потрясает.

Пришла пора и надо десять песен отобрать
Из тысяч песен, созданных народом,
Героев уходящих вспомнить – к солнцу их поднять,
Чтоб песня полетела в свет – отмеченная Богом.

Но вот пришла нечаянно беда
Нет песен для героев – звуки тягомотные звучали.
Зачем вы уши ватою заткнули господа?
Ну, почему такую песню вы зарезали, не отобрали?

При исполненьи песни в Аусгбурге плакал ветеран
В Израиле, я видел, ветеранов строй заплакал.
На песне проба высшая от бередящих ран
Которой оценили песню русские солдаты.

Героям нашим так необходим адреналин
Чтоб песня звуком память обновила
Чтоб ветеран помолодел – ожил
Чтоб появился блеск в глазах, чтоб песня душу захватила.

Чтоб эту песню с гордостью старик запел
И жизнь его, она на старости согрела
После «Тухманова» такую вот никто и не посмел
Ребята! Постыдитесь! Сделали плохое дело.

Какой же вред непоправимый нанесен
Из конъюнктурных мелочных соображений
Наш ветеран был вами юности лишен
В которой жил в минуты тягостных сражений.

Война. Война. Зачем же юности расцвет
Уничтожаешь беспощадно и упрямо
Ведь юношам всего лишь 18–20 лет
А ты их вырываешь из семьи от мамы.

А возраста нежнейший яблоневый цвет
Он не опавший желтый лист седого ветерана
Он не познал любви и поцелуя не было и нет
Ее и не повстречал солдатик – было рано.

Короткий свист и пули поцелуй
Им прямо в лоб и без предупрежденья
И все. И боли не было, горюй или тоскуй,
Хотя солдат не в боли умер, а в одно мгновенье.

«Что Бог не делает» – то это к лучшему всегда
В больницах не валяться старым – на пределе
Ведь жизнь и в девяносто лет так коротка,
Так хочется еще пожить на самом деле.

Я часто среди тусклой суеты тянущегося дня,
Подумываю, а не лучше б с пулеметом
Под сотню грамм на амбразуру броситься, друзья,
И в небо ястребом в стремительном полете.

Вот Ветеран в больнице умирал при мне.
О, Боже мой, за что такая мука?
Уж лучше пулю в лоб там на войне,
Чем одному на койке да без сына и без внука.

Все некогда, спешат ведь по своим делам
И навещать тоскливо и зачем себя печалить.
Скорее к женам, детям и домам.
Зачем под эту грусть себя подставить?

Нет, не хочу я так, хочу на дот вперед,
Хотя Войну всем сердцем ненавижу.
Я не хочу войны – хочу наоборот,
Но без нее – мгновенной смерти я не вижу.

Не можешь самовольно ты уйти —
Такая смерть запрещена и не угодна богу.
Но если Родину ты защищаешь – это по пути
Со смертью-матерью осилишь дальнюю дорогу.

Глаза у стариков наполнились слезами,
Когда Тухманов прозвучал, и Ножкин пел,
А при других такое равнодушье видел я глазами,
Слезы я по морщинистой щеке не углядел.

Та песня ведь недели три была у Вас в руках.
Георгий Фингер из Германии прислал, и Миндабаева была поэтом.
И Лавинчук ее пропел, вот так-то милые друзья – не так?
Ну, почему? Вы стариков не обогрели песни теплым светом?

Какой дурак отобранные песни будет петь
Их не запомнить с сотенного разу
Уж лучше с пулеметом в бое пропотеть
Чем слушать эту музыкально-детскую забаву.

Ну может быть междусобойчик отойдет и отомрет
А личные пристрастия тихонечко в сторонку
Ведь вы великие и Ваша слава не умрет
И песню ту на 66-й пошлете вместо тех плохих вдогонку.

Хотя была хорошая и честная правдивая одна
Дементьева слова – Кобзоном спета
Как «Во поле березонька» она была,
Хоть и одна, да солнышком души была согрета.

Ведь песня всем нужна и дорога,
Когда услышал раз, и вот она с тобою.
Так подарите Ветеранам песню честную, пока
Они живут и слышат, уходя из жизненного боя.