Анатолий Баландин - Порыв. Избранная лирика

Тебе не зря даны инициалы,
не верю я, что в том намека нет,
на «С» прекрасных, сильных слов немало:
СУДЬБА,
СИЯНЬЕ,
СОЛНЦЕ,
СЧАСТЬЕ,
СВЕТ.
И это все с тобой ко мне явилось,
смятенно
сердце
страстное
стучит.
Тебе вся жизнь дарована на милость,
забыты
СТРАХ,
СВОБОДА,
СОВЕСТЬ,
СТЫД.
И что в ответ? Лишь
сдержанность и
строгость,
о чем-то кроме и мечтать не смей!
Ну, что ж, отдам тебе еще немного —
свои
СТРАДАНЬЯ,
СЛЕЗЫ,
СТОН и
СМЕРТЬ.

Прости меня,
что дерзко так вознесся,
поднялся ввысь,
хотя лежал в пыли,
что, сделав крылья,
устремился к Солнцу,
презрев все блага
матери-Земли.
Пусть воск моих
несовершенных крыльев
растает от небесного огня,
пускай в лицо
весь жар свой Солнце выльет,
пусть в мертвый пепел
превратит меня —
мне все равно,
я жизнь свою не в силах
влачить вдали от Солнца моего.
Испепели меня,
мое Светило,
и больше пусть не будет ничего!

Нет, любовь – не хрустальная ваза:
урони – и кусков не собрать.
Рождена не гостям для показа
дорогой безделушкой стоять.
Не художник искусной рукою
вывел грани на глади стекла,
а была она вечно такою,
и такой на меня снизошла.
Вещество ее прочно, бесценно,
в испытаньях, не дрогнув, стоит,
нипочем ему щелочь измены
и кислоты разлук и обид.
Не вредят ей неловкие руки,
не пристанет к ней липкая грязь,
не зачахнет с тоски и от скуки,
все снесет, ничего не боясь.
Пыль с нее не стирали ни разу —
чистоту свою вечно хранит.
Да, любовь не хрустальная ваза,
что пустая в серванте стоит.

Пуля при паденьи, на излете,
скорость потерявшая в полете,
прежде чем в листве сухой зарыться,
шевельнула перышки жар-птицы.

Было то как ветра дуновенье —
цело-невредимо оперенье,
не слыхала мертвого шуршанья
птица, окруженная сияньем.

Жизнь! Ты словно выстрел без прицела
пулею шальною пролетела.

Мне б теперь в траве сухой зарыться
где-нибудь у ног прекрасной птицы…

Над разбуженной тундрой
плывет заполярное солнце —
яркий свет,
но тепла, как всегда, маловато.
Долгим днем непрерывным
полярное лето несется:
как давно был восход,
но как не хочу я заката!

Тундра ловит тепло,
покрывается буйно цветами,
к солнцу стланник кедровый
с надеждою ветви вздымает,
всё торопится жить,
согреваясь косыми лучами,
хоть внизу мерзлота,
но все семена вызревают!

В тундре жизни моей
я, словно стланник кедровый,
к тебе,
заполярному солнцу,
неверному свету,
тянущий тонкие ветви
и вечно готовый
вновь распластаться под снегом —
до нового лета.

Перед тобой – души моей стриптиз,
все чувства в ней в движеньи обнаженном,
но ты ко мне не хочешь снизойти,
как будто я чумной иль прокаженный.

Вот жизнь моя – тебе я всю отдам:
разменивай и трать по усмотренью,
остаток выбрось, как ненужный хлам,
когда захочешь – и без сожаленья.

Я за нее не назначаю цен
и возмещенья не прошу за муки,
не надо подаянья мне взамен
в миг жалости каприза или скуки.

Люблю тебя пылко и нежно,
лелею безмерную страсть,
и знаю, что мне неизбежно
в огне том сгореть и пропасть.

Как жажду я радостной встречи,
но ты мне не хочешь помочь!
Я б мог тебе жаркие речи
шептать, как безумный, всю ночь,

Я был бы безудержно смелым,
чтоб кровь застучала в висках,
чтоб плавилась ты и горела
в моих ненасытных руках.

Ожгу твои плечи и руки
огнем поцелуев моих,
чтоб слились сердец наших звуки,
как рифмы сливаются в стих.

И, может быть, рано иль поздно
меня ты обнимешь сама,
мерцающих глаз твоих звезды
сведут меня к утру с ума.

И мы, растворяясь друг в друге,
познаем всю Суть в этот миг,
услышат лишь птицы в округе
твой стон и нечаянный крик.