Николай Тихонов - Стихотворения и поэмы

Вы, девушки с красивой головой,
И домики, украшенные хмелем,
Вы — черепа под пышною травой, —
На свете много этих Пашендейлей!

Я вечером увидел Зеебрюгге,
В лиловой пене брандера плечо,
След батарей за дюнами на юге
Я, как легенду черную, прочел.

Пустыней мол и виадук сияли,
Дымилась моря старая доска,
И жирной нефти плавала в канале
Оранжево-зеленая тоска.

Простого дня тягучее качанье,
В нем чуть дрожал полузабытый миф,
Когда сюда ворвались англичане,
Ночную гавань боем ослепив.

Далекий бой — он ничего не весил
На горизонте нынешнего дня,
Как будто клочья дымовой завесы
На вечер весь окутали меня.

Я пил и ел, я думал, не проснется
Во мне война — сны день мой заглушат:
Мне снился блеск форштевня миноносца,
Которым крейсер к молу был прижат.

Мне снился брандер, тонущий кормою,
И на корме — тяжелый сверток тел,
И виадук воздушною тюрьмою,
Искрящейся решеткой просвистел.

Мне снился человек на парапете,
Над ним ракеты зыбились, пыля,
Он был один в их погребальном свете,
За ним фор-марс горящий корабля.

Мне снилась та, с квадратными глазами,
Что сны мои пронзительно вела,
Отвага та, которой нет названья,
И не понять, зачем она была.

Проснулся я. Стояла ночь глухая,
На потолке, снимая ночи гарь,
Легко сверкнув и снова потухая,
Как гелиограф, шифровал фонарь.

Ненастный день. Как лезвия
Небезопасных бритв,
Срезает отмели, звеня,
Разгневанный прилив.

Сырые серые пески
Морщинами косят,—
Багровой тушей толстяки
Над морем в ряд висят.

И каждый крутит колесо,
И на стальных цепях
Корзина черная, как сом,
Ползет к воде, скрипя.

И, неумелою рукой
В волну погружена,
Под свист колес наверх с тоской
Является она.

И в ней мелькают два угря…
В их жалком серебре
Весь день, прожитый снова зря,
Блеснул и отгорел.

И завтра снова, как сейчас,
Придут толпой висеть,—
Владыки, мне не жалко вас,
Мне жалко вашу сеть.

И я, печальный, как прибой,
Вхожу на праздник ваш,
И море путаю с судьбой,
И слышу черный марш.

Пусть то играют в казино,
Пусть то набобы в ряд,
В шелка, в душистое сукно
Одетые, скользят.

Пусть то играют на молу,
Пусть то набобы в ряд
Рабынь на водяном балу
Твоих боготворят.

Шершавый душит смех меня,
На узкой полосе,
У волн холодного огня
Вы здесь столпились все.

Чтоб праздник свой изображать…

Но дальше некуда бежать…
За вами — материк,
Где страшной глубине рожать
Последней боли крик.

Владыкам некуда бежать,
И силы двух глубин
Их каждый миг готовы сжать
И кончить в миг один.

Мы чинно ползем
По белесому скату,
Вот это Ла-Маншем
Зовут небогато.

Костистый чиновник —
Канадская ель —
Сосет безусловно
Не первый коктейль.

Сидит, проверяя
Потом паспорта,
Но вермута раем
Душа налита.

По службе ж до гроба
Ему не везет,
Сидит он сурово
И когти грызет.

Влюбленных наречье
На палубе рядом,
И чайки навстречу им
Диким парадом.

Влюбленные знают,
Терзаясь у борта,
Что ночь поджидает их
С кольтом потертым.

И в ярость одетый
Джентльмен круто
Швыряет газету,
Уходит в каюту.

Ложится, стеная,
Хрипит на полмира,
И жаба грудная
Здесь душит банкира.

Шпион одинокий
Жрет ростбиф горячий,
И с шулером в покер
Схватился приказчик.

Высоко над ними
Глаза капитана,
Что были стальными,
Туманятся странно.

Здесь место, что мучит
Не мелью худою, —
Здесь сын его лучший
Лежит под водою.

Лежит на обломках
В подводных полянах.
Глядят, как в потемках,
Глаза капитана.

В день раза он по три
Идет здесь, тоскуя,
И смотрит, и смотрит
В пучину морскую.

Под эти шумящие кроны,
Под неба британскую строгую высь
Народы Дуная, и Роны,
И Рейна, и Эбро сошлись.