Николай Тихонов - Стихотворения и поэмы

О жизни он сказал: «Живи,
Глядя в лицо ей, и не отрекайся,
Она полна к тебе своей любви,
Греши, но ей в своих грехах не кайся.

Она не так плоха, как плох ты сам,
Она беднее, ты ее богаче.
Любовь, богатство, славу — всё отдам
За истину — и не могу иначе!»

Читайте ж, дорогая, «Жизнь в лесу»
И вслушайтесь в веселый голос Торо,
Его виденья радость принесут,
Расширят круг сердечного простора!

И вы, идя под шепот теплых трав,
Вы скажете, подняв на небо взоры:
«„Лишь та заря восходит нам, к которой
Мы пробудились сами“ — Торо прав!»

Есть у японцев стих системы «хокку»,
Где простота, изящность, глубина
Открыты проницательному оку
И в двух строках поэзия дана.

«Предчувствие» — возьмем такое слово,
В мгновение рождается оно,
Хоть, может быть, в сознании любого
Не всякому предчувствовать дано.

Но если мне сказать о нем случится,
Придам ему японский оборот:
Скажу двумя строками в свой черед:
«Чернее ночи сердце клюнет птица,
И сердце на мгновение замрет!»

В страницы эти всей душой вникая,
Почувствуете заново себя
Омфалою, Еленой, Навзикаей,
Благословляя, тешась и губя.

Читая книгу «Греческие мифы»
И про Олимп, доступный лишь орлам,
Войдете в мир богов, героев, пифий,
Где смех и грех бытуют пополам.

Мне нравится, что все они пригожи
И сохранились в вечной красоте,
Они на нас, как копии, похожи
Иль мы на них — масштабы лишь не те.

Легенды покрывали их елеем,
Но мы сильнее в наш расцвета час,
Не так же ль мы божественно болеем
И сила духа исцеляет нас!

Достойные пера, резца и кисти,
Сражая всех драконов зла и тьмы,
Свои конюшни авгиевы чистим
И в лабиринтах чудищ гробим мы.

И если б боги ожили чудесно,
Толпой пришли бы в наши города,
Им стало б страшно, непонятно, тесно —
Не те земля, и небо, и вода.

И небеса их встретили бы ревом
Машин, громоподобнее богов,
И в нашем мире, трезвом и суровом,
Никто бы не сказал им добрых слов.

Смеялись бы и взрослые и дети,
Наш век — сильнейший в мире чародей,
А ведь богами, лучшими на свете,
Они, пожалуй, были для людей.

Во всех искусствах и во всех науках,
В истории народов и племен
Досель живут их сердца, ум и руки,
И доброго содружества закон!

Мечта к истокам времени гонима,
Летя на крыльях древнего орла,
Не будь Олимпа — не было бы Рима,
Когда бы Зевс Европу не украл!

Всей поэмы Дантовой
Громада Погружалась
В грозный полусвет —
Приступая
К описанью ада,
Посетил Венецию
Поэт.

Там в поту
Трудились корабелы
Среди дымной
И горячей мглы,
Увидал он мастеров
Умелых
И смолой кипящие котлы.

Грешников
Мученьем озабочен,
Данте жил
В Венеции одним —
Чтоб рождался стих,
Запенясь в клочьях
Черных смол,
Вскипавших перед ним.

Этот жар
Ему увидеть надо,
Перед тем
Как ад изобразить,
Чтобы души жили
В песне ада,
Чтоб живых
Тем адом поразить.

Как снежные верхи —
Поэзии края.
«Всех лучше те стихи,
Что не окончил я!» —

Так нам сказал о том
Эдмон Ростан, чудак,
Стихов закончив том
И подытожив так.

Он прав, хотя и строг.
Мы вправе захотеть,
Что стаи лучших строк
Должны еще взлететь.

И снова показать,
Как сердце поразить,
И вновь недосказать,
И вновь полет продлить.

Во имя всех стихий
Скажу лишь вам одной,
Что лучшие стихи
Не кончены и мной.

Но в них на всё ответ
От первого лица,
Их страсти меры нет,
И нет у них конца!

На горах ты увидишь немало всего
И цветок ледяного порога.
То не вымысел, нет, я же видел его,
Я его даже тихо потрогал.

Между снегом и камнем железный цветок,
У эльбрусского встал он подножья,
И наполнен был этот волшебный росток
Непонятной и радостной дрожью.

Между камнем и снегом под небом высот,
С жизнелюбием непобедимым —
Он встает и живет, цветет и растет,
Своей волей и силой хранимый.