Дмитрий Дарин - Осиянная Русь

Аристократия – не знать,
Не титул делает породу,
Ведь благородство может знать
И потный пахарь из народа.

Плебейство – заданность души,
Быть могут хамами дворяне,
К себе презрение внушив,
Своими брезгуя корнями.

Плебейство – зависть, месть и злость,
Плебейство – мелкая монета,
Оно – любого цвета кость
И кровь – коричневого цвета.

Когда неправда на устах
Вельмож доводит до расплаты,
Бывает, что на фонарях
Висят не те аристократы.

Элиту балует судьба,
Но нашей я скажу, трезвея:
Ну как вам выдавить раба,
Еще не выдавив плебея!

Как помру, на волю вырвусь,
Поплыву по синеве,
И, с черемухи осыпясь,
Саван ляжет на траве.

Из лазурной птичьей дали
Посмотрю в густую клень,
Низко стелется печалью
Дым усталых деревень.

Поплыву над стылым полем,
Над задумчивой рекой,
Мимо белых колоколен
С вознесенной головой.

Церкви ставят ближе к раю,
На холмы – не на пустырь,
Чтобы ангелы, летая,
Задевали за кресты.

А внизу – то пьют, то плачут,
То молитвы воздают,
Знать, вместить нельзя иначе
В сердце Родину свою.

Расстилается без края
Перепаханная Русь,
К журавельей серой стае
Я, помаявшись, прибьюсь.

Пусть с земли вослед послушно
Машут с прослезью в глазах.
Клином гнут по небу души,
Отражаясь в куполах.

Запеклась в заре краюха неба,
В камыши залезла тишина.
Как же я давно на воле не был,
Оттого на сердце голина.

Посижу один в траве у плеса,
Душу ветру в плавнях поручу,
Чтоб она прошлась простой и босой
По любви закатному лучу.

Поваляюсь до луны с устатка,
Пошепчусь с притихшею рекой,
Отзвенел я сердцем без остатка,
Откачался русой головой.

Я теперь смотрю на все иначе
Через лет причудливый узор,
Не тобой ли был я зря растрачен,
Не к тебе ли кинут под забор?

И напомнит грустная берёза,
Выронив листок из тонких рук,
Что вот так же опадают грезы,
Что вот так уносит счастье вдруг.

И молиться мне уж не по силам,
Отмолить тебя мне не дано,
Занесло зелёным мутным илом
Моей жизни каменное дно.

Я к утру, не как сутулый месяц, —
Не покину здешние места,
На берёзе этой же повесясь
Вместо вниз слетевшего листа.

Когда слетит вниз день последний
С кривой берёзы бытия,
Журавль белый – мой наследник —
Покинет здешние края.

Крылом за облако касаясь,
Догонит свой печальный строй.
О чем отпелось, отмечталось,
Проплачут ивы над рекой.

А та, чье имя шелестела
Мне в осень мокрая листва,
Себе нашла другое дело,
Чем слушать влажные слова.

А та, которой я не нужен,
Не взглянет в сторону мою,
И клин, что по сердцу заужен,
Исчезнет в розовом краю.

Когда живым мне притворяться
Совсем уже не станет сил,
Слетит мой день листом багрянца
На простынь серую могил.

Пустое дело – петь в России,
Уже не ловят смысла слов,
Лишь зрелищ фантики пустые
Шуршат в бездушии голов.

Мне говорят: ты будь попроще,
К тебе потянется народ,
Забыв – не по елею мощи,
А с точностью – наоборот.

Они, зажав в руках синицу,
Довольны ею обойтись.
К простому – можно прислониться,
Тянуться можно – только ввысь.

Уже черемухи вскипели,
Уж ночью речке не остыть,
Под запах клевера и хмеля
Еще так хочется пожить.

И я сегодня не остыну —
Уж больно воздух свеж и чист,
За что-то сердце с корнем вынул
Мне незнакомый гармонист.

Окину взором водь и плесы,
Но, не прощаясь, не томясь,
По серебристой гладкой лосе
Пойдет душа не торопясь.

Люблю я здешние равнины,
Люблю гармони сладкий стон,
Звезду в постели неба синей
Ласкает месяц, что влюблен.

Стою, как есть, на полдороге,
Хмельной от русской красоты,
Да та не встретит на пороге,
Которой я срывал мечты.