Антон Муляров - Наедине с Минотавром

Я взлетел над талой гладью, повелителем страниц!

Изграфиченой тетрадью капал слог с моих ресниц!

И над ровною водою белой плоскости листа

Я рифмованной зарею обагрил свои уста.

Пролетающей кометой, птицей-Феникс сквозь пургу.

Я, как будто бы монету, отчеканивал строку.

Зарифмованные мысли, окрыляющий простор.

Заритмованные выси, стихоплётный разговор!

Вечны Лед и Пламя – ритмы поэтической судьбы,

С монотонностью молитвы в жизни часто схожи вы.

Сквозь упругость мирозданья, прорывается живя

Вера – в творчестве, в страданьях, в строчках рифм Любовь храня!

Я стал хуже – во мне потухли стихи.

Стихи – стихии питали мысли мои,

Сейчас нет сказок – исчезли в бред синевы,

Стихи на прозу, как шторм на штиль сменены.

Я стал хуже, во мне потухли стихи,

Неуклюже ругаю прошлые дни.

Смотрю за спину, ищу зацепки глазами

Но нет опоры, ботинки жмут «по газам».

Я стал хуже – во мне потухли стихи

О, Боже! Друже – куда теряешься ты?

Водой меж пальцев уходят прошлого дни,

И не умыться вчерашней влагой земли.

Все вроде лучше, все краше, легче, чем «там»!

Но фокус в линзе вновь возвращает туда.

Горящим пальцем мне тычет старый прибор,

Что нет прекрасней, чем ветхих цифр набор.

Девятка, тройка тире девятка и семь.

Что в вас такого, что не забыть насовсем?

Какою гадью вы выжгли мозга кусок?

Как неуклюже воткнули пулю в висок!

Что в вас такого, мои весенние дни,

Что память снова меня бросает: тони?!

Я ей подвластен и возвращаюсь к тому,

Что жерновами меня магнитит ко дну.

Но мне прекрасен моей судьбы поворот.

Не так ужасен мой трезво-юный восход.

Мои ошибки, мои порывы, стихи,

Мои шестнадцать – вы странно так далеки.

Пусть перемены мне не меняют перо!

Хочу оставить хотя бы то, что дано.

Вы ешьте чаще меня, те странные дни,

Хоть стал я хуже, быть может, вспыхнут стихи?!

Странные вы мои январи,

Скучность длинных зимних ночей

В клочья разрываете вы.

Жутким этим вечным «зачем».

Нехотя за «зачем» в поводу

За реку повседневных речей.

Сном объят, я бреду, как в бреду

Вновь лечу за заветный ручей.

Маните вы меня, январи,

Кружите, заставляете вновь

Рифмой петь, стих плести до зари,

Снова ждать это странное «вновь».

Многие эти годы подряд

Не было хоть бы раз одного

«Чистого» от стихов января,

Мне понять этих дел не дано.

Год могу не писать, не искать,

Просто жить без излишних хлопот,

Просто петь, от себя отдыхать,

В этом всем год спокойно пройдет…

Только вот, наступает пора,

С посвистом лишь пройдет Новый Год,

Я вхожу под полог января,

Бурей вновь стих меня захлестнет.

Каждый год, лишь придет Рождество

Вспыхнет вдруг в голове у меня

Праздник стих. Стих – души торжество

Рифмы песнь. Стих – дитя января.

На амальгаму страниц заянтарен

Средневековый монголо-татарин —

Почерк раскосый – дитя авторучки,

Воин витийный не знавший получки.

Синее множество литер немногих

Плотной лавиной, то всикось, то строгих,

Рысью бегущих рядов сотни тысяч —

Слева направо желающих высечь

Будничность жизни, рутину и память…

Лист обезличив, себя в нем оставить.

Так, захватив за страницей страницу,

Буквы, на каждой отстроив столицу

Смысла, на форуме выставят главный

Памятник рифме моей. Амальгамный

Оттиск событий, мое в них участье:

Пойманный кенар – фотографа счастье!

Фразы стихов, будто миг фотосъемки,

Чувства (навылет сквозь ручку) на пленке

Белых листов оставляют когорты

Буквенных шрифтов – морзянку аорты.

Сердцебиение – мозга одышка!

Глаз объектива и магния вспышка,

В фокусе ловят мгновения рифмы,

В ванне фиксажа мы бьемся о рифы,

В выдержке памяти стих проявится —

Синей наколкой на белые лица.

Фотографичность стихотворений —