Array Сборник - «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2

– Сколько раз тебе говорила, Беня, не смей его поминать! Чует материнское сердце, живой он. Зол мир зан фар им! [1]

– Правильно, Соня! – поддержал её Фроим. – Никого не слушай, верь только своему сердцу.

Плохо, видно, он знал свою сестру. Та вспыхнула, сузила глаза.

– Что это ты, Фроимкэ, вдруг так заговорил? Не споришь со мной… Или знаешь что-то о Сенечке? Рассказывай! – Соня резко поставила рюмку на стол. На скатерти расплылось бордовое пятно.

– Да нет, это я так, – Фроим уже не знал, как отвертеться. – Просто слышал много разных случаев… Всякое бывает… Запишут человека в покойники, а он – раз! – и вдруг домой заявляется.

А после обеда Фроим отозвал в сторонку Бенциона с Яковом – вроде бы подымить на веранде – и рассказал им обо всём, что видел на станции Вапнярка.

– Говоришь, у того парня руки не было? – тревожно спросил Бенцион. – Получается, что в том госпитале у Сени руку отняли.

– Но вся штука вот в чём: нет у меня уверенности, что это Сенька, – понизив голос, чтобы его не услышали остальные Пайкины, проговорил Фроим. – Вроде похож, а вроде – не похож.

– Так проверить надо! – крикнул Яков. – Поехать и проверить!

– Тихо ты, балбес, – беззлобно сказал Фроим. – Конечно, поедем! Только Соне об этом – ни звука. Если это не Семён, она нам не простит.

Решили ехать вчетвером, в качестве «тяжёлой артиллерии» пригласили соседа Колю Марченко, здоровяка с пудовыми кулаками.

– Мало ли что там будет! Может, у этой бабы родня с вилами!

А Соне объяснили, что едут по деревням покупать старую картошку. Мол, до новой ещё дожить нужно, а голод – не тётка, пирожка не поднесёт. Через денёк и отправились. К Вапнярке подъехали в разгар дня. Солнце палило уже вовсю. Вокруг – ни деревца, ни самого что ни есть завалящень-кого кустика. Тоска, да и только. У стены вокзала стояли, прикрываясь платочками, давешние тётки. Скучали – покупателей было маловато. Увидев Фроима, одна из них громко закричала:

– А что я сказала, православные! Вот же он, этот мужик, что про Сергуню Анюткиного выспрашивал! Значит, всё-таки агент! Ох, я и дура! Всё ему, как на духу, рассказала, а он энкаведе привёл!

– Замолчи, бабка! – выдвинулся вперёд Коля. – Чего орёшь зря? Воевали мы с ним вместе, вот хотим повидаться.

– Ага! – подбоченилась стоящая рядом молодуха. – Так мы вам и поверили! Документ давай!

Пришлось Коле паспорт показывать, где было написано: «рабочий».

– Ну, убедились, Фомы неверующие, что я не мильтон? У тех другая запись – «служащий».

– Нет, – настаивала молодуха, – пусть тот покажет, лысый! Шо в прошлый раз меня допрашивал!

Фроим тоже показал паспорт, правда, с меньшей охотой. Женщины, не обратив внимания на его национальность, сразу же успокоились и стали объяснять, перебивая друг друга, как добраться до дома Аньки Коцюбы.

– Вапнярка – это станция, городок такой. А мы сельские, за железной дорогой проживаем.

– Меньше часу ходу. Деревню нашу Речицей зовут, потому как речка там протекает. Войдёте в деревню, третья хата по правую руку. Ставни голубым крашенные. Вот там Анька с дружком вашим и обитает.

– А Сергуня, ну, Сергей по-правильному, сегодня на работу и не приходил. Может, болеет, а может, выходной у него.

– А сметанки с творожком не купите? У нас недорого, вот этот лысый знает.

Еле от них отстали. Шли, всю дорогу обсуждали, какие всё же доверчивые тётки им попались. «Вот так, за здорово живёшь, выложили всё первым встречным. А вдруг мы бандиты какие? А с другой стороны – что бандитам в селе делать? Много ли с того Сергуни с его бабой возьмёшь?»

Только Бенцион Пайкин не принимал участия в разговоре. Был он по жизни молчаливым, громкого слова никто никогда от него не слышал, а тут и вовсе замолчал, с неодобрением посматривая на говорунов. Молился про себя, просил у Бога, чтобы этот парень из Речицы его Сенюшкой оказался. Яков, как две капли воды похожий на младшего брата, но с более крупными чертами лица, сказал:

– Чего уж теперь переживать! Сейчас всё узнаем. И ты, батя, ко всему должен быть готов. Лично я в Сенькину смерть не верю. Вот так.

Солнце ещё только подкатывалось к верхушкам деревьев, когда они подошли к дому с голубыми ставнями. Впрочем, голубыми они были когда-то, а сейчас краска облупилась, и сквозь неё проглядывали тёмные деревянные проплешины.

– Эй, хозяйка! – крикнул Коля Марченко. – Гостей принимаешь?

Лениво залаяла собака, из соседнего двора ей ответила другая. Коля потряс хилую калитку.