Рифмованною прозой
в анналы занесу,
как я целуюсь с розой,
пью из неё росу,
рассвета мёд и млеко.
Цимбалами цикад
приветствуй пчеловека,
благоуханный сад!
Вести с полей – ромашки
в банке из-под огурцов.
Вышивка на рубашке.
Проездом в стране отцов
вечности современник
улыбчив, белоголов.
Незабудки, бессмертник —
благие вести с лугов.
Временные жители
комнатной страны,
громкоговорители
тишины,
рады, что налили им
воду, стоя спят.
Что им снится, лилиям?
Аромат.
Простояли ровно сутки —
зря я их сгубила, бедных! —
и завяли незабудки,
и осыпался бессмертник.
Угловатых, непутёвых,
вас жалею. Но не вы ли
виноваты, что садовых
мне милее полевые?
Солнечных и лунных зайчиков,
кто воспел их,
солнца жёлтых одуванчиков,
луны белых?
Выцветают – дай бог памяти! —
ласки, шутки.
Почему так быстро вянете,
незабудки?
Синий водоём.
Тёплая вода.
Как мы тут живём?
Раз и навсегда.
Липы. Тополя.
Птичье айлавью.
Только ты и я,
как тогда, в раю.
первоцветами пасха-весна
разверзает земли ложесна
и поляна озеленена
и вселенная населена
прорастут ли гробов семена
поцелуям даю имена
изучаю излучины сна
с лучезарными разлучена
Как река сверкает!
Как стрекочет луг!
Папа надувает
спасательный круг.
Утро в детстве раннем.
Вот так и живу —
папиным дыханьем
держась на плаву.
Не отвлекайся, вспомни,
как это началось
там, где сплетаются корни
сосен, слов и волос,
снов и воспоминаний,
радостей и неудач?
Давнее лето. Дальний
берег. Уплывающий мяч.
смешливы плакучие ивы
улыбчивы рыбки в пруду
смородина яблоки сливы
в кроваво-зелёном саду
до косточек солнцем прогреты
и с каждым летом ясней
что там у истоков Леты
и ягодней и грибней
исцарапанных ног
хрупкие тростинки
из ромашек венок
бусы из кувшинки
лес река нагота
с бронзовым отливом
это я
а не та
в зеркале глумливом
Мне пять лет. Я стою в резиновых сапогах на берегу Москвы-реки и наблюдаю за личинками стрекоз. Они сидят на камышах как приклеенные, похожие на маленькие черепа. Жду. Ничего не происходит. Вижу: один из черепов даёт трещину. Беру личинку, осторожно расширяю трещину, расшелушиваю, снимаю скорлупки. У меня на ладони оказывается мятый, мокрый, жалкий стрекозлёнок. Дую на него. Подставляю солнцу на просушку. Расправляю ему крылышки. Жду. Крылышки распрямляются, дрожат, дёргаются, и мой стрекозлёнок неуверенно и криво улетает. Повитуха стрекоз, я счастлива и горда. До сих пор.
«Дайте Тютчеву стрекóзу»? Нет, Осип Эмильевич, дайте её мне! Хотя – уже дали. Неведомая читательница попросила почтовый адрес: «У меня есть кое-что, я увидела это в магазине и поняла, что не могу не подарить это вам». Вскоре пришла посылка: серебряная стрекоза с янтарными крыльями. Ношу как орден.
Ласточки. Воро́ны. Коршуны.
Родниковый синий воздух.
Не прополото. Не кошено.
В лопухах великорослых
кораблекрушенье трактора.
И сидят немного косо
шлемы первых авиаторов
на коричневых стрекозах.
Таких, коричневых, мы называли в детстве пиратами. Научных имён мы не знали. Ни одного для ста пятидесяти видов, обитающих в России. Немудрено: они в основном латинские. Всего несколько русских. Зато каких! Блестящая красотка. Красотка-девушка. Стрелка красивая. Дозорщик-император – не наш ли пират? Или наш пират – кордулегастер кольчатый ?
обгорелой кожи катышки
у соска засос москита
одеянье Евы-матушки
словно на меня пошито
муравей залезет на спину
стрекоза на копчик сядет
запасаю лето на зиму
знаю всё равно не хватит
Как я люблю стрекоз! И они платят мне взаимностью. Стоит летом лечь в траву, сразу слетаются, садятся на голое плечо, на страницу блокнота, на кончик шариковой ручки, выводящей в блокноте:
Обонянью – медоносы,
осязанью – травы.
Любодействуют стрекозы
на груди – на правой.
Не раздета – не одета,
Афродита, Ева,
я – твоя должница, лето.
О – уже на левой.
Лежу у реки, подглядываю, как любятся стрекозы. Они любятся в полете, так самозабвенно, что падают в реку. Их крылья намокают, тяжелеют. Ромео и Джульетта, думаю я. Но тут стрекозёл, использовав свою подружку как взлётную площадку, отталкивается от неё и улетает. А она (красотка-девушка?), еще с минуту поборовшись, затихает и отдаётся течению. Ещё о стрекозлах, из Википедии: «Вторичный копулятивный аппарат самцов высоко специализирован и не имеет аналогов среди насекомых – удаляет сперму предшественника перед тем, как оставить собственную». Как я не люблю стрекозлов! Нет, всё равно люблю.
Читать дальше