Петр Киреевский - Собрание народных песен

Как бы́ло-то у нас на святой Руси́,
На свято́й Руси́, в каменно́й Москве,
Бы́ло вре́мя вое́нное, вре́мячко мяте́жное,
Заполони́ла-то Москву́ пога́на Литва́,
Пога́на Литва́, прокля́та по́льска сторона́,
Как уж жил тут пожива́л нечестивый Гужмунд;
Жил он во святы́их места́х,
Во святы́их места́х, в ца́рских ру́сских теремах.
Недолго продолжа́лась его́ моско́вска весёлая жизнь,
Недо́лго продолжа́лась, то́лько мно́го го́ря нам накача́лось.
Мно́ги ру́сские боя́ре нечести́вцу отдали́сь,
Нечести́вцу отдали́сь, от Христо́вой ве́ры отрекли́сь;
Уж оди́н-то боя́рин, ду́мный воево́душко, кре́пко ве́ру защищал,
Кре́пко ве́ру защища́л, изме́нников отгоня́л:
Уж как ду́мный воево́да был Прокофий Ляпунов.
Как Проко́фий-то Петро́вич разосла́л свои́х гонцо́в,
Как Проко́фий Ляпуно́в ро́здал пи́сьмы гонца́м,
Ро́здал пи́сьмы гонца́м и прика́з им приказа́л:
— Поезжа́йте вы, гонцы́, на все ру́сские концы́,
На все ру́сские концы́, во большие города́!
Вы проси́те воево́д идти́ с во́йском сюда́,
Свободи́ть го́род Москву́, защища́ть ве́ру Христа́. —
Как узна́л-то Гужмунд от своих изме́нников боя́р,
Что разосла́л-то Ляпуно́в гонцов в города́,
Гонцов в города́, проси́ть воево́д с во́йском сюда́,
Рассерди́лся, распали́лся нечестивый Гужму́нд;
Распали́вшись, веле́л воево́душку уби́ть,
Того́ ли воево́ду Проко́фья Ляпуно́ва.
И уби́ли злы изме́нники воево́душку.
Как и дви́нулись ду́мны воево́ды со больши́х городо́в:
Все большие города́ — Каза́нь, Ни́жний — пришли с войском сюда,
Как и на́чали русаки́ пога́ну Литву́ коло́ть-руби́ть,
Пога́ну Литву́ руби́ть, нечести́ваго Гужму́нда верёвкой душить;
Удуши́ли, все нечести́вое пле́мя из Москвы́ повы́гнали.

Как у нас было на святой Руси,
На святой Руси, в каменно́й Москве,
В Петропавловской славной крепости,
Засажоны были добры мо́лодцы,
Всё солдатушки, всё гвардейщички.
За единое они думу думали:
— Что не стало-то нашего батюшки,
Нашего батюшки, царя Белаго,
Царя Белаго, Петра Перваго!
Без него все царство помутилося. —
У Ивана было у Великаго,
У собора было у Успенскаго,
Как ударили в большой ко́локол,
Чтобы слышно было по всей Москве,
По всей Москве, по всей армии.
По всей армии, по всей гвардии;
Как и взгля́нули на большой дворец:
Государыня ходит в чорном платьице.

Во лужках-то князь Голицын гуляет.
Он со теми, ведь, со полками, всё с егорями
Он и думает, князь Голицын:
Где пройтить лучше, проехать?
Доро́гою ехать пыльно, а лесом ехать тёмно.
Ехал князь Голицын улицей Тверскою,
Улицей Тверскою, славною Ямскою,
Славною Ямскою, глухим переулком.
Подъезжает князь Голицын прямо ко Собору,
Скидавает князь Голицын шапочку соболью;
Вот и стал, князь Голицын, богу он молиться.
На все стороны князь Голицын поклонился:
— Вот и здравствуй, государь-царь, с своею царевной!
Вот и жалуешь, государь-царь, князьёв и бояров,
Вот и жалуешь, государь-царь, ма́лыми чинами:
А ты пожалуй-ко меня, государь-царь, меня городочком,
Вот и тем ли же городочком, — Малым-Ярославцем?
— Вот и чем же тебе, князь Голицын, город показался?
Хорошо Ярославль-город построен, на речке поставлен,
Вот во том ли городочке много зеленых садочков.
Что во тех ли во садочках гуляют дево́чки,
Гуляют дево́чки, генеральские дочки.

На зоре, на зорюшке,
На прекрасной Ямской площади
Собирался козацкий круг.
Во кругу стоит виноходный конь,
Оседланный и занузданный;
На коню сидит офицерским сын,
Офицерский сын, — капитанский чин;
Он не так-то убит, — а больно ранен,
Не так плачет — как река льется;
Шелковы́м платком утирается,
На все стороны поклоняется:
— Не с одной ли сторонушки со мной?
Скажите поклон моему батюшке,
Государыне моей матушке:
Пропал-погиб добрый мо́лодец
На чужой-дальней сторонушке, —
Как погнали нас в землю шведскую,
Из шведской во турецкую.

Как у нас было за городом за Венде́рой [36] Бендеры ,
Не две ту́ченьки не две грозныя оне выкатались:
Выката́лася сила-армия во чистое поле,
Во чисто́м поле, в широкое раздолье.
Выходил тут сам-т батюшко граф Суворов
Камыше́вой своей тросточкой он комендру́ет [37] Командует. :
— Становитесь вы, солдатушки, по пра́вому фланку,
Вы берите, робята, и не робейте,
Своих белых рук не жалейте!