Петр Киреевский - Собрание народных песен

Я по́ лугу похаживала,
Гусей-лебедей заманивала:
— Тиго, гуси, тиго, серые, домой,
Вы, чать, гуси, наплавалися,
А я, ходючи, наплакалася.
Живучи я на чужой стороне
У чужова отца-матери,
Изжила я свово милого дружка,
Нажила я себе мужа-дурака.
Ах, он, матушка, дурак, совсем дурак,
Сударыня, дурацкий сын,
От дурачества в солдаты он пошел,
С половины пути письмецо прислал,
Во письме прислал червонец золотой:
— Ах ты, душенька, жена молода,
Заплати, жена, долги за меня,
На остаток сладкой водочки купи,
Созови ты всех друзьев, братьев моих,
Всех друзьев, братьев, товарищев,
Напой их пьяна до́пьяна,
Помяни ты меня, мужа-дурака.

Против солнца на восхо́де
Монастырь в роще стоял.
В тем монастыре ма́ла ке́лейка,
Во ке́лейке мона́шенко спасается,
По́ утрам он каждый день напивается.
Как в колкол зазвонят, а чернец пройдет в кабак,
Чернец рясу пропивает,
Коблук в заклад дает.
Целовальник не берет,
Целовальник не примает,
Чернеца в шею толкает:
— Поди вон ты, кавалер,
Казначей пить не велел,
Пойди в келейку, пора,
Запрут скоро ворота.
— Чем мне в келейку идти,
Лучше в рощицу зайти.
Девки в роще грибы брали,
Чернеца в глаз не видали,
Доходили до конца, увидали чернеца.
Стоит чернец на троне
Во высоким коблуке.
Девки песенку запели,
Чернецу плясать велели.
Стал же наш черне́ченько похаживати,
С ноги на ногу, моло́денький, попрядывати,
Про свое житье монашеско рассказывати.
Не живи на свете — тошнее молодцу в старцах быть,
Не велят мне, молодому, во царев кабак ходить,
Зелено́е вино пить, красных девушек любить.

Во лугах, лугах, лугах, во зелёныих лугах
Там ходила, там гуляла тёлка беленькая,
Телка беленькая, вымя черненькое.
Как увидел эту телку игумен из окна,
Посылает, снаряжает свово рыжего дьячка:
— Ты поди, моя слуга, приведи телку сюда,
Не хватай за бока́, не попорть молока.
К молоку телка добра, к маслу выгодна,
Ухвати за рога, приведи телку сюда.
Эта телочка по келейке похаживает,
А игумен-ат на телочку поглядывает.
Посажу телку — сидит, положу телку — лежит,
Положу телку — лежит, у ней вымечко дрожит,
Ножки ко́рчатся, глазки мо́рщатся.
Скину, скину каблучки, подвалюся под бочок.

Стенька Чувашенин по́ лесу гулял
Ай, ай, ай, ай,
Залым, залым,
Залым тухталым.
По лесу гулял, лубочки сымал
Ай, ай и проч.
Лубочки сымал, сани загибал,
Сапи загибал, муки насыпал,
Муки насыпал, на базар тащил,
На базар тащил, муки продавал,
Муки продавал, много деньга брал,
Много деньга брал, в мешок деньга клал,
В мешок деньга клал, некто деньга крал.
Приехал домой, бачкам-то сказал.
Бачкам-то плачет, мачкам-то скажет,
Мачкам-то плачет, жёнкам-то скажет,
Жёнкам-то плачет, робёнкам скажет,
Робёнкам плачет, калача просит.
Кабы деньга был, калач бы купил.

И я батюшке говорила,
Света свово как просила:
— Нет отдавай меня, батюшка, замуж,
Ты не льстись, государь, на богатство,
Не с богатством мне жить — с человеком,
Не с высокими хоромами — с советом.
Богатство у свекора в сусе́ке,
Золотая казна в кабинете.
Придет моя лада домо́ю,
Она велит себя разувати.
Я за сапог, а он в щеку,
Я за другой, а он в другую.
Отвернусь, молода, сама плачу:
— Ни как-то, каналья взбесился,
Что на мне, молоденьке, женился.

Ох вы, кумушки-голубушки, подруженьки мои
Вы которому святителю молилися,
Что у вас-то мужья молодые?
У меня ли, у молоденьки, старичище.
Не пущает старичище на игрище.
Я уходом от старого уходила,
Под полою цветно платье уносила.
У суседа во беседе снарядилась.
Я немножко-маленько поиграла,
И я с вечера до бела дня прогуляла.
Я не знаю, как старому появиться,
Подхожу я ко широкому подворью,
И я стук-стук под окошко,
И я бряк-бряк во колечко.
Что не лютые медведи заревели,
Не борзые кобели заскучали,
Уж и лезет старичище со печищи,
За собой тащит большу плетищу.
И я старому мужу взмолилась:
— Государь, старый муж, виновата,
И я впредь такова, сударь, не буду,
Я опять пойду гулять, к тебе, сударь, не буду.