Эльдар Ахадов - Тридцать три. Poetry of the World in Russian

мы больше не сливаемся в единое

с опавшей листвой шуршащей у нас под ногами.

даже при выделении искомого в тщательно

разработанной функции

с детализацией отклонений и крайностей

при всём сходстве между тем что есть

и тем что мы думаем об этом

даже в регионах обширно пересекаемых поездами

там где ночь скрывается в чешуе лаванды

мы следим за одной и той же историей трением в одной почве,

уклоном при одном и том же ветре с переходом

в одни и те же сумерки

с одним и тем же затемненным сроком

эксплуатации всего что есть.

В том, что неоднократно засасывает нас,

Жаждой того чтобы всё пришедшее проследовало дальше

поглаживая стволы деревьев на коре которых

мы как и другие до нас

записываем наши грешные имена и имена тех кого мы любим

мы вновь сходимся в точке с которой

всё повторяется и начинается

и снова мы хватаемся за острие мгновения

– воображаемого лезвия

разделяющего уходящий и наступающий годы.

Вы понимаете, даже если не сразу,

что небо бледнеет, обширные поля

падают, израненные воспоминаниями, вечером пепельные дома

и скалы медленно поворачиваются, распространяясь, подобно

оставшимся ветвям сознания, ибо когда вы возвратитесь,

из того, что есть в жизни сейчас, не останется ничего

одновременно яснее и мутнее вашего Существа,

вашего существования,

в котором даже искаженный, вы всё ещё тот,

кого считали потерянным.

Вы слышите потрескивание мороза и зонды моря, раскачивание

и перемешивание на дне травой и листьями, и в конце

как если бы вы понимали вспышку молнии, и города

на том же пути, что и мёртвые годы, на том же пути,

сотрясаемом огромным деревом, ибо, как и прежде,

некоторые камни, которые были удалены из Рима, продолжают

разрушаться, так же, как ваш фонтан не перестаёт,

продлевая свою красоту

Мужчине не трудно влюбиться,

навредить своему пейзажу —

пеплом от рухнувшего, иссохшего прошлого.

В конце нашей совместной жизни я мог бы

сказать: «Я годами содрогался

от желания обнять тебя». Теперь уже поздно.

Сейчас слишком поздно в этой осажденной стране.

Отчаяние было для равнин,

а сиреневая боль сломленных мужчин —

для терпения ночи.

Только после террора собаки правильно лают

на утренние ворота, только

после передового края совместной жизни.

«Я провёл свою жизнь, прячась от неё у тебя во рту», и

теперь я путаю твое лицо

с лицом какого-то парня.

Какой трепетный импульс мы никогда не забываем?

От какого подарка мы танцуем с поющими матерями?

Где настоящие слезы, которых мы не видим?

После многих лет отступления, низовых пожаров, свечей,

после трескучих звуков, порождённых морозом,

и застывшим в очертаниях городов

– о какой благодати мы можем признаться,

что действительно к ней прикоснулись?

Мы пришли издалёка, от виселиц,

о которых никто никогда не расскажет,

с туманными переходами и вариантами,

написанными на наших лицах,

схваченные между болью одного возраста и следующего,

мы пришли, чтобы убедиться, что лопаты, которые мы оставили там

– где годами большинство людей еще улыбалось во дворах —

все, но потеряны, и мы делаем свой путь, положив руку

к тому, что, резонируя, постоянно ускользает, затухая без звука.

Время отменяется, это время пожара над водой,

и мы часто переходили от величайшего к справедливому,

погруженные в фоновый шум лестницы,

постепенно сжимая срок службы до того конечного размера,

к той части нашей все более точной биографии

при которой простой отход, как при подъеме по набору лестницы,

суть того, что мы сделали в свою пользу,

счастье, возникающее от сдачи в плен.

Перевод Эльдара Ахадова

Ракель Лансерос

(Херес-де-ла-Фронтера, Испания, 1973)

Поэт и переводчик, она – один из самых признанных и награжденных голосов современной испанской поэзии. Около 200 критиков из более чем 100 университетов (среди них Гарвард, Оксфорд, Колумбия или Принстон) выбрали ее как самого популярного поэта на испанском языке, родившегося после 1970 года. Автор книг «Легенды мыса», «Дневник вспышки», «Глаза тумана», «Кронирия», «Маленькие шипы маленькие», последняя из бестселлеров Испании в 2014 году, и «Матрия», удостоенная премии андалузских критиков и Премия критиков 2018