Валерий Давыдов - Я шёл всё время строго на восток. Стихи о Камчатке

© Валерий Давыдов, 2021

ISBN 978-5-0053-7147-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я шёл всё время строго на восток,

Спидометр испортился в груди,

Но я поделать ничего не мог —

Ещё пол-жизни было впереди.

Я бинтовал полотнами дорог

Босые от безденежья ступни,

Но кровь рябин забинтовать не мог,

Всю осень кровоточили они.

В конце пути я всё-таки прилёг.

Ну сколько можно, дайте отдохнуть!

Но я поделать ничего не мог:

Уже пора идти в обратный путь.

И я дошёл бы может, видит Бог!

Принёс в кармане пригоршню монет,

Но я поделать ничего не мог,

Из этого пути возврата нет

Я – последний поэт Атлантиды!

Под ногами – пока ещё твердь,

Перед взором – чудесные виды,

А в душе – запустенье на треть.

Люди даже вокруг и не знают,

Что готовит грядущее им,

Что готова им доля иная

В круговерти из вёсен и зим.

Мне не хочется сон их нарушить

И не хочется бег задержать,

Чтобы их всеобъемные души

Не разъела до времени ржа.

Пусть бегут в эти тёплые зимы

И глядят свои вещие сны,

Где все беды проносятся мимо,

Как мгновения вечной весны.

Атлантида останется сказкой

И синонимом небытия,

Пусть о ней вспоминают с опаской,

Остальные поэты-друзья,

Раз она прозябает бездарно,

Ничего им, как будто, не дав,

Лишь названием высокопарным

Как Полярная светит звезда.

Я покуда один пострадаю

Над ужасною тайной своей,

Провожу журавлиную стаю

В те края, где не ждут журавлей.

Пусть она невозвратно утонет,

И меня за собой унесет,

Но в её атлантическом стоне

Вы услышите имя моё.

Может, я пережил Атлантиду

А, возможно, и собственно, смерть,

Чтоб на жизнь одного индивида

Как бы со стороны посмотреть?

Для меня это вовсе не сказка,

Не какой-нибудь заспанный сон,

Не пробитая пулею каска,

Что носить будто и не резон.

В крайнем случае, может быть, клапан,

Что у сердца поехал вразнос,

Уберите, пожалуйста, лапы,

И не суйте, тем более, нос!

И со скальпелем тоже не лезьте,

Раз страну мою трудно спасти,

Даже если попробовать вместе

В штормовом океане грести.

Мне она не настолько чужая,

Как у бывшего друга жена,

И не больше другим угрожает,

Чем любая какая страна.

Как поэт не держу я обиды

Даже за униженье моё.

Я – последний певец Атлантиды,

Как я сам понимаю её.

Паруса каравелл! Вами бредит огромное море,

Вы синонимом воли служили во все времена,

И пусть в трюмах в цепях появились невольники вскоре,

Это так получилось и в этом не ваша вина!

Паруса каравелл! Вы как белые крылья у чаек,

Вас полощут шторма, оттого белоснежно чисты,

Вы как будто упряжки красивых, породистых лаек,

Улетаете ввысь, обгоняя любые мечты.

Паруса каравелл! Что вам гимны и клятвы до гроба!

Вы такое видали, что стыла и кровь моряков,

Магеллан и Колумб, что на это вы скажете оба?

Впрочем, ваши слова не погасят огни маяков.

Паруса каравелл с моряками из кованой стали!

Им солёные брызги лечили тоску и хандру,

Только вряд ли узнаешь, о чём эти люди мечтали,

Если вахту стояли свою на знобящем ветру.

Паруса каравелл неужели запомнили гены,

Как запомнили рай и змею на запретном плоду?

Если только почувствую вкус обжигающей пены,

Значит больше назад я уже никогда не приду.

Схороните меня в эмиграции

Не на Сент-Женевьев-де-Буа,

Где бы в гроздьях душистой акации

Утонула моя голова,

А в краю, где цепляет туманами

Небосвод за кремнистый забор,

Где с поэтами я полупьяными

Бесконечный веду разговор.

Край стоит тот забытый, заброшенный,

Как рубцовский последний удел,

Там любое лицо перекошено,

Там любой человек не у дел!

Перекошена, перекорёжена

Там любая людская судьба.

Наплевать, что не будет ухожено

Там моё Женевьев-де-Буа.

Наплевать, что там нету акации,

Наплевать, что жестка там трава.

Я домой еду как в эмиграцию,

Я имею на это права!

Убили медведя, отрезали лапы,

Которыми мишка на трассе махал,

Простые водители – не из гестапо,

И зверь был обычный, не то чтоб нахал.

Сперва прикормили из жалости глупой,