Любовь Сушко - Мистический лабиринт. Лирика и мистика

Наступит ли рассвет? Пока они
Дорожкой лунной увлеченно бредят,
Текут года, и месяцы, и дни,
И верится, что этот не последний.
Звучат над вечной пропастью стихи,
Творения, обретши снова силу.
И только все победы и грехи
Гармония в тумане осветила…

Под радугой два мастер стоят,
На них взирает радостная Лада,
И много лет, и много дней подряд
Беседуют в сиянье звездопада.
Мир еле жив, но чудным эхом строк
Откуда-то из вечного покоя
Они идут к нам, и придут в свой срок,
Волнуя, будоража, беспокоя…

И пусть Астролог вычислит тот миг,
Когда сходились световые нити.
И появился призрачный Старик.
– Он тоже Мастер? – Что вы, извините.
Я только тень Пилата или сон,
О том, что Прокуратор воплотился,
Когда явился Маргарите он,
И в грезах о любви легко забылся.

Лишь нелюбимый совершает зло,
Распятие творит себе в забаву,
А если королеву повезло
Вам снова встретить, то дурная слава
Отстанет, словно кожа у змеи.
И станет вам все в мире так понятно.
И пусть Астролог вычислит твои
Ходы и судьбы, что он там невнятно
Бормочет и отходит в пустоту,

И длится испытание Маргариты,
Отравлено вино, и в бездну ту
С высот Олимпа снова загляни ты.
Елены первозданные черты
Тебе являют звезды и столетья.
Сын Звездочета, от чего же ты
Бежал, спасался? Нет, он не ответит.
И только там, где сходятся миры,

Он в Мастера однажды воплотится,
Чтобы продолжить торжество игры,
Летят над бездной призрачные птицы.
Они несутся в суету миров,
Себе тела по росту выбирая.
И этот мир среди других таков,
Что дотянуться б до него, сгорая.
Он будет мил, и может быть потом,
Когда-нибудь останутся другие.
И обретут и кровь, и кров, и дом,
В тумане грез в обмане ностальгии.

И пустота покажется им сном,
И в тишине они побудут с нами.
Нас всех ведет последняя любовь,
Над странами, морями, временами.
И мы спешим к созвездиям светил,
И разглядев ту лунную дорожку,
Сын звездочета? Мастер воплотился,
Растерян и смущен еще немножко.

Иуда и Христос – одно лицо-
Я верила и верю Леонардо.
Но этим двум страдания за что?
– Не стоит бунтовать, так было надо….
И в коде их сокрыта тайна грез,
Прийти в сей мир, и долюбить Елену.
И написать роман о тайне роз,
О юноше, растаявшем мгновенно.

Адонис жив, в нем Мастер и Пилат,
Как свет и тьма, и как зима и лето.
И где-то там, у солнечных палат,
В скрещении лучей их ждет Елена.
Но больше нет ни муки, ни креста,
Там спасена спасавшая Пилата,
Там Мастера восторг и высота.
Их встретит и обнимет нынче Лада

Все спуталось, реальность, бред и сон,
В душе осталась только тьма и боль,
Лишь иногда Елену видит он,
Там бал и Воланд, как последний бой.
Но что еще? Какая спесь и даль
Опять к роману Мастера ведут.
И оставляют в думах лишь печаль.
– Да, я вернусь, когда туда уйду.
Не плачь, (Не плачет). Тихая печаль.
Спина прямая, бедная моя.
Я буду жить, пока немая даль
Тебя не унесет за те моря.
Елена, снова рукопись возьми,
Там надо править, да, я знаю как.
Над городом потерянным огни.
И мчится Понтий, и летит Пилат.

Она роняет ручку, хватил ль сил?
Друг Азазелло, дай ей снова крем.
Нет, Абадонна, он опять кружил.
Но вот и март, весна пришла совсем.
К нам снова возвращается она.
И надо жить, всей боли вопреки,
– О, Маргарита, ты не пей вина,
И конь твой в бездну от меня летит.
О чем Елена просит, не пойму,
Не слышу голос и не вижу глаз.
Светило ж солнце, отчего же тьму
Мне дарит Бегемот на этот раз?
Я повернусь к распятию окна,
Перенесусь к подножию холма,
На Патриарших царствует весна,
Жизнь так жестока, если мир-тюрьма.
Живой фигурой в шахматном плену
Я остаюсь, прощай навек, Москва,
Девятый день, и Анна, заглянув,
Такой печальной, неживой ушла.
Елена улыбалась, боже мой,
Мне надо жить, позволь мне, глупый бес.
И небосвод склонился надо мной,
Но на окно кот Бегемот залез.
И в суете, в сиянии стихий
Роман горит. (Не может он гореть!)
Бездомного безумные стихи
С немой усмешкой повторяет Смерть.
Девятый день, мышиная возня,
Как будто что-то можно изменить.
И смотрит хмурый доктор на меня,
Но что же он Елене говорит?