Любовь Сушко - Мистический лабиринт. Лирика и мистика

И к мастеру приходит на рассвете
Печальный Демон в сумраке ночном.
– Мы, только мы за этот мир в ответе,
Я не мечтаю больше об ином.

Молчит Иуда, а Афраний дерзок,
И страшное задумал наш Пилат.
Но только бунт спасет нас, хоть и мерзок,
И будут жертвы, как же без расплат.

Мочал устало Мастер, сны и грезы
Ему казались бытностью вполне,
И падали кровавой жизни розы,
Пилат пришел к творцу опять во сне.

– Страницы позабытого романа
Тебе придется вновь переписать.
Не выжить нам в сплетении обмана,
И не вернемся в этот мир опять.

Как Демон и Пилат потом схватились,
Какой там был ужасный гомон вновь,
И только звезды вечные светили
И ненависть сражалась за любовь.

Когда любовь и ненависть едины,
То рушится внезапно этот мир,
И только гроз и только грез лавины
Свергал уже поверженный кумир.

Не распинайте Иуду, он здесь не причем,
Тот, кто безгрешен, пусть камни упрямо бросает.
Разве с рожденья Иешуа не обречен?
Так почему же Афрания он посылает?
Сон, говорите, да какой же там к Дьяволу сон,
Все так реально, что страх или сон убивает?
Не распинайте Иуду, ведь тот вознесен,
Тот воскрешен, так за что же Иуда страдает?

Все спасены? Если все, так при чем же здесь он?
И Леонардо допишет портрет на рассвете,
Тихо натурщик заснет, этот стон, этот сон,
В пропасть уносит Эол – той иллюзии ветер.
И восстает пред луной обнаженной Пилат,
И Благородный Афраний приказу внимает,
Не распинайте Иуду, не он виноват,
В том, что устроен так мир, и опять убивают.

Жить пострашнее, чем стать на рассвете огнем,
Горсточкой пепла упасть, и остаться частицей
Призрачных дум, все о нем, и о нем, и о нем,
И в пустоте бытия для страданий родиться.
Все спасены? Если все, то при чем же здесь он?
Только мечта в незакрытые окна стучится,
И Благородный Афраний в поклоне склонен,
И улетает душа в сферы горние птицей.

А вот она дорожка до Луны,
Ведущая нас к звездам и провалам,
Тот свет, в потоках звездной тишины,
Два Мастера – исход пришел к началу.
Им есть еще, о чем поговорить.
Как Иешуа с Пилатом на закате.
Лишь горько усмехнется Михаил,
А Игорь улыбнется. О расплате

И о не встрече говорят они,
Забывшие о мире совершенно.
– О, ангел мой, да ты туда взгляни,
Там только бездна. —Там покой блаженный,
Там люди. – Да какие люди, сброд.
Мы ради них болели и страдали?
Твой пес рычит и бедокурит кот.
– Но остаются светлые печали…
– Ты веришь в это? Нет, не может быть.
– Я знаю их, и все-таки я верю.
Огня любви в душе не погасить.
Нас ждут прозренья. – Нет, нас ждут потери.
О чем еще? Любви извечный плен —
Останутся до срока Маргариты.
И улыбнется Мастеру Елена,
И улыбнется Мастеру Ирина.

О, странный век крушения надежд,
Всем кажется, что он летит к финалу.
И только от Луны внезапный свет,
И только Штраус – много или мало?
Сокрытый код пытаясь разгадать,
К Луне свой взор все время обращая,
Я знаю, очень страшно там страдать,
О нашем мире ничего не зная.

И снова все внезапно изменив,
Пилат идет к Иешуа навстречу:
– Скажи мне, стал еще страшнее мир?
Там только мрак, там погасили свечи.
– Да нет, не хуже… -Как же твой Нерон?
Не остановит пес его, я знаю.
И на Рублевке похоронный звон,
Над ней нависла лишь Морена злая.

– Но где-то остаётся Иероним,
Он сохранит бессмертные тетради.
– Поэтам верить? Боже сохрани…
И вдруг вдали, в тумане, в звездопаде
Несется всадник. Дьявол или бог?
Им не понять, взирая обреченно,
Два мастера, поверив в силу строк,
Идут в туман легко, завороженно.

А этот свет ласкает лишь Луна,
И Солнце жжет, желая уничтожить.
Истерзанная бедная страна,
Печали их безжалостная множит.
Уходят, не оглядываясь, сон,
Крест станет плюсом, погружаясь в лето,
Русалок хоровод, и смех иль стон?
И тишина в преддверии рассвета…