Марина Леванте - Время пластмассовых богов. Сборник поэзии

В том, что всё сделала как надо,
А надо было всё не так,
Но ты прости, я виновата,
В том что жила и буду жить,
Хотя кого винить ты станешь,
Коль я умру и не скажу,
Прости за то, что виновата.

А что такое нечто?
Нечто такое, что никто не знал,
Когда ты хочешь нечто,
Нечто, ну такое,
То тут понятно, что это такое.

Но есть такое нечто,
Которое никто ещё не знал,
Оно из области той вечной,
Где не сошлись миры
В единственный портал.

То нечто, что не познано,
Ибо не видено живыми,
И вот за это нечто борются на смерть,
Когда друг с другом не знакомы,
Сражаются за нечто тот вопрос,
Что кажется такое весьма странно,
Как будто это сумасшедший дом.

Не видишь и не слышишь человека,
Про знаешь, речи вовсе не идет,
Кидаешь словеса из черных букв в компьютер,
Потом сидишь и ждешь ответ,
Сейчас, вот-вот поступит то, что ждал ты нервно,
И сможешь нечто ты сказать,
Опять про нечто, нечто, что не видишь,
Возможно, знаешь, слышал где то звон.

Но ты обсудишь сам с собою,
Ибо ты не знаешь никого,
Ты просто сидя у дисплея,
Ведешь неслышный разговор,

Тот собеседник где-то в виртуале,
Он тоже нечто для тебя,
С ним ты обсудишь это нечто,
Возможно, грязью обольешь,
Она сойдет той виртуальной селью,
И не заденет голубой экран,
То нечто, что полил ты грязью,
Тот тоже, что сухой останется, как гусь.

Он тот, что нечто, что никем не понят,
А ты же, тоже нечто что-то с чем-то,
Ты нечто тот ещё дурак,
Что тратит время у экрана,
На разговоры с нечто ни о чем.

Со стороны же глядя в это нечто,
Похоже, что ты видишь сумасшедший дом,
Где сидя молча по палатам,
Те психи борются с собой,
Сражаясь не на жизнь,
А на смерть, за нечто быть всё же собой.

У них это и не выходит,
Сколь долго, ленно не сражаются они,
Будто зелёные кузнечки из фильма тоже ни о чем,
Где было нечто, что никто не понял,
Все горько плакали потом,
Срывая маски всё с экрана,
Пытаясь в нечто разобраться, что по чём.

А нечто, что было из нечто,
Смеялось тихо над собой,
Ведь был то все же сумасшедший дом,
Где люди все, что пациенты,
Привычно говорили обо всем,
Но будучи наедине с собой.

А как иначе, если глядя тупо,
В экран светящийся в сети,
Ты видишь вроде бы там друга,
А друг же видит лишь себя,
Ты говоришь ему: – Послушай.
А он к тебе, что глух и нем.
Ты же упорствуешь в своём.
– Давай поговорим о том, что нечто.
Поспорим, что ли, тоже всё о нем.

Друг, молча буквы выбивает,
И кроет матом, что по чём,
Его же интонаций ты не зная,
Ты лишь угадываешь речь,
Ты не читаешь книги иль газеты,
Про то, что в жизни может быть,
Ты сам живешь в этой газете.
И это нечто, что шутить с огнем.

Когда твои горящие мотивы,
Будет читать не знамо кто,
И это еще лучшее начало,
Ибо ты можешь вовсе и не узнать,
А что прочёл он из того начала,
Прочел вообще, иль выбросил в окно.

Ты не узнаешь, затаишь обиду на то же нечто,
Это будет нечто! Твоя обида и ты сам.
Тебя не пичкали таблеткой,
Ты просто сам сошёл с ума,
Всё не на жизнь сражаясь, а за нечто,
В борьбе которой ты простой дурак.

И это лучшее начало,
Ибо конец печален был,
Опять то нечто, ты, компьютер,
Твои посты про нечто, про себя,
И всё такая же белиберда,
Словно пустое место в жизни,
В котором ты и то же нечто,
А что такое нечто, не знает до сих пор никто.

Мы там нужны были, как те рабы,
Где были дети, что не без беды,
Где были те менты, что воровали,
И люд простой не защищали,
Бомжей хватало, только их скрывали,
И ложь, что нас ждала,
Почти что в каждой подворотне.

Ты не сумел бы сделать шаг,
Чтобы не попасть в тот буерак,
Который бы назвали лесом,
И начиналось всё с верхов,
Просто хватало и слепцов,
Глупцов и просто легковерных.

Теперь прошло уж, 30 лет,
А вы всё стонете по правде,
Которой не было и нет,
Из той же подворотни,
Где повылазили бомжы,
Заняв свои места-посты,
Где те верхи вдруг перестали врать
И поснимали лицемерно маски,

Которых не узнали вы,
Всё слепо веря, уж и без нужды,
В того вождя, которым был баран,
А вы его овечье стадо,
Что собралось спустя года,
На паперти и на закланье,