Наталья Метелица - А-moll, или Как плачет дикий мёд. Стихи в тональности Любви

У небожителей Земля – иные тучи.
Там по земле не ведают ходить.
Унылый мир… Раскрашенный, но скучный…
И солнце – воспаленный жаром стыд…

Я на Земле не знала о любимом.
Он жил иначе и в ином краю.
Там облако четвероногим Бимом
Двулапому несло любовь свою…

И капля обронилась. Вырос колос.
Я вышла в поле – угадать тебя.
А небо в ревности на части раскололось,
Как будто Там без слез моих не спят…

Руки мои не просили касаний.
Губы мои не тревожились зря.
Пусто и чисто в сегодняшней ране,
что всё стерпела вчера.

Нет никакого уже удивленья
новым названиям старых идей.
Я удивляюсь лишь кроветворенью
в срезанной коже полей.

Долго стоны ветра
причитали.
Долго сыпался
колючий дождь.
Вся природа плакала
началом,
У которого
в гортани
нож.

Всё, что сказано
давно и нежно,
Всё, что сделано
сейчас
назло, —
Укрывалось пылью
белоснежной
И внутри
по капельке
текло…

Дождей дрожащий перламутр
Остекленел – и тает…
У Времени на перекур
Себя же не хватает…

Всё истекает… всё пройдет…
Окурки губ попросят…
А я раскалываю лёд
И пью хмельную осень…

Строка моя растратила позор
Засилья безалаберности сорной,
Пока тобой болела и, влюбленной,
Теряла силу из разбитых пор,
Взамен не получая росных капель
Или хотя б мороза острых сабель,
Чтоб ум, разбуженный,
был свеж и скор.

Нет, всё ушло в одно лишь «как-нибудь».
Я кожу пересаживала в поле.
Ждала, что ты найдешь меня, расстроен,
Что не тебя я пью, теряя суть
Самой себя и мысли босоногой,
Чей каждый шаг – отдельная дорога,
Когда хватало кислорода в грудь.

Так было до тебя. Сама герой
Своих расписанных сценариев и съемок.
Я режиссировала дозу ломок,
Когда хотела быть/не быть одной.
И даже не заметила, как страшно
Меня украли у меня однажды,
Калеча в неуклюжий перекрой.

Горели россыпи звездной ночи.
Болели бёдра богинь шальных.
Весь танец поздний был приурочен
К последней сказке живых…

Было всё вовремя, было всё в меру,
Что берегли от избытка желаний.
Входят во вкус и мужланы, и сэры,
Распотрошив зарождение Тайны.

Всё тебе мало. Иная. Иные.
Пусть ублажают и взгляд, и «пощупать»…
Но никогда не вернутся р о д н ы е —
Кто не дожил до спасительных шлюпок…

Чертополох… Душа не знает веры
рассадникам под завесью скупой.
А я тебя ждала – зимой, весной, —
оставшись пересчетом радуг первых.

А дальше – трын-трава. Взяла косу
и прогулялась по рисункам вздорным.
Ты прячешь злую суть еще упорней —
и я упорнее себя несу.

Ты всё мужал в своей колючей хватке.
Браслетами запястья одарил.
Мое «спасибо» каплет вниз без сил —
и надевает белые перчатки.

Сначала. Всё с начала. Этот стыд
не узнаёт себя в победах новых.
Я, может быть, казнить и не готова.
Но миловать?!
Пускай другой простит.

Неужели это справедливо?
Неужели так должно и быть:
Встретив гада, смерть проходит мимо,
Забирая тех, кому бы жить!

О Господи, позволь мне думать так,
что всё по глупости…
по глупости – и только…
а не нарочно выкрали иконку —
и надругались на моих глазах.

Но если всё по глупости, то где
тот день количества,
что качество изменит…
и будет утро переосмыслений
иных поступков этих же людей…

Было.
Ни много ни мало.
Ладонь —
и ладошка.
Сама и разжала,
просыпав немножко —
от счастья простого
простую застежку.

Небогатый, но честный ум —
Это даже с изнанки чинно.