Вадим Ларин - Лишь только век

Победа ночи. Подушку ты набил,
Содрав с Одилии перья.
Тебе опасна Одетта, зубы – жемчуг.
А лебедь – что? Он – самый верный!

Он – с тобой. Вива, Грация!
Усни?! Нет! Экран погас не для того.
Вновь: Чтоб ты остался жив!
Одилия, Одилия, Одилия!

Ты отсечешь все лишнее, и из мрамора выйдет стать!
В наш мир изменчивый, ему не изменяя,
Но лишь порой слезу роняя, в стремлении весь этот мир обнять.

Ты – скульптор, Бог! А я ж – лентяй, философ,
Теней читающий по потолку веселую игру.
Я вижу все занозы досок, цепляющие больно эти тени муз.

Но вот твой камень, данный нам веками,
Обосновался в нашей мастерской.
Неужто дышит горной он лавандой,
Но лишь затем, что не ромашкой полевой?!

Тебя здесь нет теперь. Но кто таится в нем несмело?
Гляжу, пронзая взглядом камень сквозь.
Диана в нем пленится девственно нагая,
С волшебным нашим миром врозь.

Но вот под взглядом филосо́фа лопнул камень.
Пошли по жилкам трещинки, он ранен одной силой взгляда,
И лунный свет уже Диана миру льет!

Подобно бабочке из кокона богиня тщится слабо,
Отпал от камня новый скорлупы кусок. Навстречу свету мира
Из тьмы веков явится чадо и руку мне свою волшебно подает!

А я сижу, закинув на коленку ногу, в качалке деревянной, не страшась.
Но, чу! Сейчас откроет дверь мой друг.
И мне мою подмогу как объяснить ему?
Лишь только Солнца свет ладонью заслонив.

Я признаюсь тебе, есть причина помолчать.
Но слова эти – не молчанье.
Не залепит молчанья печать
Мои губы, для признанья.

Что любовь? Видно, всем вопреки,
Всем желаньям, Луна с неба рухнет!
Веет ветер холодный с реки,
И доносится плач твой из кухни.

Мне плевать, что Луну, разбив на куски,
Все вернуть ты отчаешься снова.
Нет, не склеить ее… Реви!
А тарелку – на счастье? Вот новость!

Пошутила?! Мой экипаж
Между звезд огоньками моргает.
Для тебя я – мираж, для меня ты – мираж.
На край света один убываю.

Ты смеешься, самолет твой – диван!
Где, дружок, твоя стюардесса?
Ну и пусть. Я не верю в счастливый обман.
И, конечно, молчу не к месту.

Пошутила! Ха-ха, оля-ля-ля!
Этот лайнер мой – неотложка.
И уходит куда-то земля.
Скоро в небо. А в кулак – твою брошку.

Сказку старого Арбата напевает ветер юный.
Тут когда-то мимо окон проносился его прадед,
Мимо окон и балконов, залезая в трубы греться.
Здесь он тихо выл и плакал, вспоминая свое детство.
Ведь когда-то его прадед зимней стылою порою
Наметал кругом сугробы, до небес пургу взметая.
Было так, и есть, и будет. Ветры вечные летают,
И рассказывают сказки, и, как дети, засыпают.

Ах, Маргарита, ты устала, тебя читают все подряд:
Страстной, Волхонка и Ордынка, Кисельный, Ветошный, Арбат!
В мерцании стекол древних окон запечатлела свой полет,
А я живу по воле рока, как будто Богу невдомек.
Я был Пилат во сне тревожном, случаются такие сны.
И их избегнуть невозможно, пускай они – от Сатаны.
Я пробуждаюсь человеком, пропал всамделишний Пилат.
И так от века и до века Господь оканчивает ад.
Здесь день и рай опять сияют. Из окон музыка звучит.
Щенок котенка прогоняет, и дворник листьями шуршит.
А ты исчезла в свете утра, мной нелюбимая, Марго!
Оставив мне всего минуту и растворенное окно…

Из-под небес бегут к нам дивные ручьи,
И привидения на челнах приходят с далекой горы,
Водой заколдованный, свое отражение пью,
Духами очарованный, песню простую пою.
Пою привидениям песню, спустившимся с ледников.
Мне принесшим известия грозных волшебных богов.
Годы пройдут незаметно, растают горные льды.
А я подумал, sane, боги хотят любви!