Array Сборник - Мы все с планеты одной

Моя душа – моя вселенная,
Где все миры понять обязан я,
И подарить тебе, нетленная,
Планета песнеустая, моя!

О, мое Отечество,
Дикость и развал…
Нужен человечеству
Светлый идеал.
Нет важнее гения,
Чем Иисус Христос.
Дал нам Бог спасение
И к Себе вознёс!

Человек – цветок земли,
Жаждущий раскрыться.
Я хочу, чтоб все смогли
Радости напиться!!!

В душе моей разлив весенний,
Мельканье кадров, как во сне:
То Маяковский, то Есенин…
Стихом своим поют во мне.
И часто вижу я картины
Пережитых далеких дней;
Я отыщу тревог причины
Кричащей памяти моей.
В моих глазах мутнело небо.
Где мама столько сил брала?
В ее руках краюшка хлеба
Мне лучшей радостью была.
И всей Земли во мне стозвонья,
Они с моей судьбой слились…
Звучи, звучи, моя симфония,
Тебя зову я кратко – жизнь.

Я учусь жить у трав и цветов,
И у птиц, и у рыб, и зверей…
И у тех работящих людей,
У которых душа без замков.

Трудяга-день – потомок солнца, света,
Всю тьму готов с лица земли смести.
Не заблудись и не усни, планета,
Пусть свет добра всегда в твоём пути.
Льёт в планету солнечным обвалом,
А, натрудясь, он припадёт к земле,
И, укрывшись звёздным покрывалом,
Сил наберёт, не даст победы тьме!
Река моей души течет среди лугов,
Течет она среди полей, садов, лесов.
И я за то судьбе своей безмерно рад,
Что в детстве пил степной, нежнейший аромат.
Река моей души сменить не может русло,
Течет она среди цветущих берегов.
И травы, и леса мне рукоплещут густо,
И взором я тону в бескрайности лугов.

Не трогайте Россию.
А то, вам будет тошно.
Не применяйте силу,
Дружить всегда возможно.

Я живу в благоносных заботах,
Всем, что свято люблю дорожить,
Я живу для того, чтоб работать,
А тружусь для того, чтобы жить.

Мне говорят, стихи лобовые,
А я не могу иначе.
Найду слова и прямо в лоб,
Чтоб жизнь сияла ярче!

Над рощею – стрижи.
Пьян от весны я, или
по жизни виражи
мне душеньку вскружили?
Пролесков синева,
пичуг нездешних трели,
кружится голова
что в марте, что в апреле.
А вербы в синеве
воздушные повисли,
легко так в голове
от невесомых мыслей.
И юности деньки
летят, да всё по кругу,
а мы-то – не пеньки,
мы тянемся друг к другу.
Я, кепи набекрень,
в силки попался рока,
персидская сирень
цветёт, да раньше срока.
Нас кто обворожил,
кто закружил, не знаю,
я, кажется, не жил,
я жить лишь начинаю.
Забыл я, как тужил,
как тосковал нелепо,
внезапные стрижи
заполонили небо.
В пыльце сосновый лес,
и, доводя до дрожи,
ко мне твой интерес
мне интересен тоже.
Любимая, скажи
хоть слово, хоть полслова,
над рощею стрижи,
глянь, куролесят снова…

Бодает шмель стекло
окна, гудит нервозно,
а солнце припекло
апрельское серьёзно.
Да так, что вся сирень
вот-вот и запылает,
и птичья дребедень
в саду не умолкает.
Ты помнишь, той весной
мы, прихватив гитару,
тропинкою лесной
шагали к Яузлару. [2]
Был солнечным апрель,
как ныне, неба алость,
и шустрая форель
по заводи металась.
Пусть время истекло,
но всё вернуть не поздно;
бодает шмель стекло
окна. Гудит нервозно…
И снова Яузлар
грохочет, вторя ритму
весны, и ожил дар
мой снова мыслить в рифму.
Слова спешат к словам
легко, почти играя,
нудьгу житейских драм
забыв и избегая.
Ты помнишь, крокус цвёл
средь бликов, звона, пятен,
весенний произвол
приятен всем, понятен.
Год пролетел, как миг,
успел открыть окно лишь,
я жизни суть постиг —
её не остановишь.