Муслихиддин Саади - Бустан (Плодовый сад)

Когда в жене ни разуменья нет,

Ни твердости в ее сужденье нет,

Ты скройся от нее хоть в бездну моря...

Ведь лучше умереть, чем жить в позоре.

Женою доброй, честной дорожи,

А злую отпусти и не держи.

Как говорили меж собой два мужа,

Преступных жен поступки обнаружа;

Один: «От жен все беды к нам идут!»

Другой: «Да пусть их вовсе пропадут!»

Друг! Надо снова каждый год жениться, —

Ведь старый календарь не пригодится.

Ходи босой, коль тесны сапоги,

В пустыню от домашних ссор беги.

О Саади, сдержи насмешки слово,

Увидевши несчастного иного,

Которого жена его гнетет;

Ты сам ведь испытал весь этот гнет.

Муж некий жаловался старику:

«Беды такой не ждал я на веку.

Жена моя беременна, сварлива,

А я, как нижний жернов, терпеливо

Сношу такое, что не дай вам бог».

Старик ответил: «Что ж, терпи сынок.

Ты ночью — Верхний жернов, почему же

Днем нижним камнем стыдно быть для мужа?

Иль розу ты с куста решил сорвать

И боли от шипов не испытать?

Иль думал, что на дерево взберешься

И на его колючки не наткнешься?»

* * *

Пусть отроческий возраст незаметен,

Ты знай, что женский круг ему запретен.

От круга чуждых сына осеня,

Храни его, как хлопок от огня.

Пусть с юных лет разумным сын твой будет —

И честь твою потомство не осудит.

А если не воспитан сын — умрешь

И славы по себе не обретешь.

Коль слишком мягко сын тобой воспитан,

Как тяжко будет жизнью он испытан.

Ты любишь сына, так сдержи его,

В чрезмерной неге не держи его.

Пусть с малых лет ему твоя указка

И поощренье будет и острастка.

Начни учить ребенка без угроз,

Не нужно доводить его до слез.

И пусть полюбит труд птенец твой юный,

Будь ты богаче самого Каруна.

Не верь казне, что держишь ты в руках, —

В беде казна рассеется во прах.

Придет беда — богатый обеднеет,

Но труженика дом не опустеет.

Твой сын, — ты знаешь ли, что будет с ним?

А вдруг в отчизне станет он чужим?

Коль добрым он ремесленником станет,

В нужде он к людям руку не протянет,

Слыхал, как Саади прославлен стал?

Он кораблем морей не рассекал,

Он в детстве получал пинки богатых...

А ныне, как султан, живет в палатах.

Кто приказанья мудрого поймет,

Тот сам потом приказы отдает.

Кто в детстве ни наук, ни мук не знает,

Потом судьбы удары испытает.

Пусть будет сын здоров, одет и сыт,

Пусть на других без зависти глядит.

Заботлив будь и строг, и будет благо,

Чтоб он не вырос нищим и бродягой.

И прочь дурных учителей гони,

Чтоб сын не стал беспутным, как они.

* * *

В соседнем доме пир, огней сиянье...

Звучали струны, смех и восклицанья.

И вот пенье понеслось

И в сердце каждого отозвалось.

Был друг со мною — отрок периликий.

Сказал я: «Слышишь песни, слышишь клики?

Пойдем, на пир веселый посмотри,

Собранье, как светильник, озари!»

И опечалясь, голову склонил он;

И словно сам с собою говорил он:

«Пока я безбородый, не с руки

Мне средь мужчин сидеть не по-мужски.

И нет постыднее греха и горя

Явиться женщиной, себя позоря.

Пусть молод я, моя мужская честь

Мне не позволит среди низких сесть!»

Отец, запомни: сыну нет возврата,

Коль с юных лет попал он в сеть разврата.

И не жалей его, пусть пропадет,

Потомства не оставивши, умрет.

* * *

Зачем за разорителем юнцом

Бежишь? Возьми жену, устрой свой дом.

Над этим розовым мгновенным цветом —

И соловей другой с другим рассветом.

Пусть на пиру он, как свеча, высок —

Ты не стремись к нему, как мотылек.

О, сколько жен прекрасных, добронравных

Над роем этих низких и бесславных.

Юнец, когда он вцепится в полу,

Его не отдерешь ты, как смолу.

Грех этот, как трясина, непролазен.

Вглядись: как , кумир твой безобразен.

Твоим пристрастьем он не дорожит,

За все дары не поблагодарит.

Лишен ума, и счастья, и свободы,

Порока раб, игралище невзгоды,

Опомнись, о доживший до седин!

Ведь может так и твой погибнуть сын.

* * *

Муж развращенный и сластолюбивый

Купил гуляма с внешностью красивой.

Когда невольник молодой уснул,

К нему хозяин руку протянул.

Об голову хозяина все блюда

Разбил гулям, — погибла вся посуда...

Касайся, о мудрец, не каждых щек,

На коих — обольстительный пушок.

Тот муж поклялся богом и пророком

Не обольщаться низменным пороком.

И вскоре, с перевязанным лицом,

Собрался в путь, — он славным был купцом.