Надежда Жукова - Печали-радости Надежды

И такая во мне трепетала

Страсть – натянутая тетива!

Дал мне слово одно. Торопиться

Или дратвой зашить накрест рот?

Ты же знал: белокрылая птица

В теле немощно-хрупком живёт.

Ты же знал! И обидел жестоко,

Правда, слово последнее дал.

Я хотела сказать было много,

Я хотела – язык трепетал.

И горели желанием очи,

Но потом передумала, вот!

Так скажу я тебе, между прочим,

Кто последнее слово даёт?!

Ты хотел бы, чтоб я умоляла

Или в чём-то винилась? Уволь!

…Ах, как щёки горят мои ало,

Ах, какая в груди моей боль…

Стыло-холодно, жизнеморозно.

Кто-то сможет меня оберечь?

Небеса, скаля зубы, мне: «Поздно!

Обогреет тебя только смерть!»

Руки в крест, заслоняю сердечко:

Неминучую не подпущу!

За меня кто б замолвил словечко

Перед Господом! Путь свой ищу.

Предо мною четыре дороги:

Отыщу ли я правильный путь?

Уложусь ли в земные я сроки

Или раньше придётся свернуть?

Золотые приспели закаты,

Да судьба заковала их в лёд:

«Виновата, сама виновата!» —

Мне вердикт однозначный даёт.

Жизнь моя – ледяная пустыня;

Перейду я её или нет?

Изнуряющий запах полыни

Да в снегу затерявшийся след.

Нынче, путь свой нелёгкий итожа,

Не хочу я ни словом соврать:

Тяжелы твои камни, мой Боже,

Да приспела пора собирать.

Безбашенно влетевшая в роман,

Чего скрывать, теперь кусаю локти!

Ударил больно чёрный твой обман;

Как мог так слепо, ну вот как так смог ты?!

Теперь апрель… И пьёт весну ольха

По чуточку, по малому глоточку…

Эх, если бы была я без греха,

Росу клевала птичкой бы с листочка,

Или, раскинув белые крыла,

В обнимку с ветром над землёй летела.

А я почти такою и была —

Безвинны были и душа, и тело.

Потом вот этот (Бог ты мой!) роман,

Когда смешались действа, даты, лица…

Внимала сердцем слов твоих дурман

Я, белая нестреляная птица…

И в результате белые крыла

Мои пылятся на крючке в прихожей.

А как светло была я влюблена!

И мне казалось, ты немножко тоже…

Пронизывает холод до костей —

Меж нас такая лютая остуда.

Молчишь как умер, нету новостей…

Но крылья не сжигаю я покуда.

Ты пел и пел, почти как соловей,

Слегка фальшивя, искренне и мило.

Хотелось верить в мёд твоих речей —

Сама весна к тому благоволила.

И я пошла в объятия твои,

От слов шальных немножечко хмельная.

В черешнях томно пели соловьи,

Но лишь тебя я слышала, смешная.

Напев мне сладких песен про любовь,

С припухших губ срывал ты поцелуи.

В виски стучала полудико кровь,

И пели ночи нежно «Аллилуйя».

Доверилась, как девочка, тебе,

Фальшивых нот в руладах не услышав.

А ты прошёлся вихрем по судьбе,

Кантатой звёздной простучал по крыше

И растворился в бледных всплесках лун:

Ни песен, ни ответа, ни привета!

Сам о себе ты говорил «шалун»,

И, знаешь, раньше нравилось мне это.

Но отошла, хоть ты вернулся вновь,

Я от любви как будто от наркоза.

Я разлюбила пенье соловьёв —

Такая вот со мной метаморфоза!

…И правильно, конечно, говорят:

Не сотвори вовек себе кумира!..

Октябрь. Начало. Журавли летят

На неродную половину мира.

Что было – разлетелось в пух и прах.

А как же я тебя боготворила!

Печаль распята на семи ветрах,

И жизнь такую кашу заварила!

Почти невнятен звёздный разговор,

Исчеркано крылами больно небо.

Ты сухо смотришь на меня в упор

И не скрываешь торжества потребу.

Но для меня ты больше не кумир:

Не торжествуй, душа моя спокойна!

Точней, тобою выжжена до дыр,

Настолько вёл себя ты недостойно.

Сегодня всё, как есть, я говорю:

Молчит моя восторженная лира,

И журавли идут по октябрю

На неродную половину мира.

А дальше будет вечная зима…

С оправданьем: «Я, мол, полигамен»,

Сея семя смуты и беды,

Грязными прошёлся сапогами,

Оставляя на душе следы.

Да, я задохнулась от обиды,

Да, споткнулась, да, упала ниц!

Но тебе я не подам и виду,

И глаза мои черней бойниц.

Ты ошибся, милый мой, немножко,

Думая, ликуя: «Умерла!»

У меня семь жизней, я же кошка —

Встала, отряхнулась и пошла!

Прошёл ты вихрем по судьбе,

Ожогом, смерчем, наважденьем.

Спасибо, милый мой, тебе