Михаэль Казакевич - Жажда и голод

А купленный за деньги – это бред.
Недолго жил, но раз увидел счастье.
С тех пор не верю в свет твоих монет.
Уйди и без любви не возвращайся.

– Вы на жизнь смотрите сверху отрешённо,
Будто старец или вежливый учёный,
Наблюдая за течением событий,
Не печалясь и не требуя открытий.

Надо помнить, что любовь чревата страстью,
Что приводит к потрясениям опасным.
Вы любите, но себя, – гордитесь этим.
Море чувств и беспокойства – мы не дети.

Есть два выхода: лениться иль работать
Так, чтоб кровь из носа, до седьмого пота.
А любовь та – и наркотик, и зараза,
И измена, и потеря, и проказа.

Настоящей той любви – её немного,
В дефиците на земле, проси у Бога.
И на всех её, конечно, не хватает.
Вот хватают все – и кончилась, и тает.

И поэтому ввели в мирах духовных
Сохранения любви закон прикольный.
И дают тебе, и тут же забирают.
Ты рождаешь, позади вдруг умирают.

Вот ты дерево посадишь – семь срубили.
И страдают с тем законом в этом мире.
– Милый друг, ну что ты знаешь о духовном?
Ведь страдания и муки все прикольны.

Без утрат мы не узнаем цену счастью,
Без прощаний не заплачем, слыша «здрасте».
Тот находит, кто однажды потеряет.
Тот богат, кто раздаёт и не считает.

И бывает богачей богаче нищий,
Что смеётся на родимом пепелище.
Он выносит мудрость, руки обжигая,
Слово к слову, ноту к ноте в жизнь вставляя.

Бог ответит, но на искренность молитвы,
Не оставит, если сердце вдрызг разбито.
А разбито будет, только если любишь,
Если продан, если предан, если ужас.

Наша цель – не место ангела на крыше.
Человек – он должен метить дальше, выше.
За желанья эти ангел нас не любит.
Он ведь знает: страсть неправильная губит.

Потому-то жизнь своя ему прекрасна,
Что она и безжеланна, и бесстрастна,
И полна святая светом милосердья.
Мы же разум ищем, пьяны от усердья.

И, воюя, умирая и теряя,
Люди требуют и просят только рая.
Всем бы ангелам туда, да вот не в силах,
Им даны не для полёта крылья милы.

Ведь духовный мир летает на желаньях,
Проникая и пронзая мирозданье,
И тем ярче, чем в них больше альтруизма,
Тем их выше поднимает праздник жизни.

Вверх душа, чьё тело в луже на газоне,
А богач сидит в аду, в духовной зоне.
Мы по улицам идём, не замечая
Тел лежащих, а они – ключи от рая.

Вот и ходим мы бесстрастно, отрешённо
Мимо грязи – не испачкаться бы чёрным.
Нам в чертоги не подняться, и чертями
С милосердьем кружат ангелы над нами.

Сохранения любви закон не новый.
Им пугают, но не жизни он основа.
Есть другой закон – всё то, что понял в жизни,
Отстрадал в ней, – выдают тебе на тризне.

Выливай своей души бокалы в море
И люби – пусть их наполнят годы горя.
И, страстями сердца глину обжигая,
Мы в хрусталь их превращаем; в нём, играя,

Свет искрится, но сломать он их не может.
Это чудо, это счастье, правда Божья.

Слова молитв всегда написаны людьми.
Те люди знали, как вести беседу с Богом.
Луну сменяет, светит Солнце за порогом,
Порогом туч, но в небе вечные они.

Да, я не верую, я просто так люблю
Смотреть на небо, в нём искать чужие мысли.
Летят и кружатся, чисты, как стрелы, быстры,
А я их в строки, я их дождиком полью.

И это творчество поэта и судьба —
Подставив жизнь свою под стрелы и проклятья,
В долгу у правды прокричать: «Все люди – братья!»
Не убежать, всю жизнь играть собой раба

И, пробежав свой путь, положенный судьбой,
Вести вперёд, не зная правильной дороги,
Упасть пред Богом, целовать в экстазе ноги.
Я рад, Всевышний, быть простёртым пред тобой!

Нет, я не верил, просто знал, что есть рука
(Смогу в конце на эту руку опереться) —
Та, что вдохнула душу в каменное сердце,
Та, что прогонит солнцем ночь наверняка.

Есть просто разговор, есть диалог,
Что полон и величия, и смысла.
Не в силах прочитать слова те быстро,
Встаю я с книгой – там в ней между строк…