Глеб Пудов - Стихотворения

«Здесь солнце засыпано снегом
и ветер лохматый вопит
во время лихого набега
на дом», написал бы пиит.

А я не таков. Были годы,
когда я свой снег превращал
в великое чудо природы,
в ковёр, в набегающий вал,

но всё это в прошлом сегодня.
Сегодня мой снег – просто снег,
ведь писарь теперь я негодный —
нормальный уже человек.

Старый дом посредине деревни.
Заколочены окна. Крыльцо
опустило до лужи лицо
и застыло в тоске ежедневной.

Во дворе – два замшелых сарая,
в три погибели скрюченный стол
и подгнившего пугала кол.
Возле пугала вороны грают.

Чуть в сторонке от общего вида —
покосившийся маленький крест
над могилкой. Окончен рассказ.
Остальное зависит от вас.

Огромная свалка на выжженном поле.
Кучи грязных коробок, отбросов и проч.
Надвигается с севера душная ночь
и воздух трещит, как баржа на приколе.

У отбросов – шалаш. То жильё человека,
которого, в общем, не знает никто.
Он часто в ночи поедает не то,
что по нраву как пища всем жителям В-ка.

Он виден порой с самодельной тележкой.
Со старой лопатой он виден порой,
разгребающим яму. Окончен рассказ.
Остальное зависит от вас.

Гляжу ли вокруг – всё мое отраженье.
Гляжу ли в себя – лишь толпа двойников.
Испорчено сразу – с минуты рожденья,
моё обоняние, вкус мой и зренье, —
испорчено всё. Так скажите, каков
действительный я? Какой же я есть?
Знакомы ли совесть, сочувствие, честь,
стремление к правде, к нездешним высотам?
Не знаю я вовсе. Родился я здесь,
а значит останусь земным сумасбродом,
не знающим в точности линий родства.
Пустая игрушка в руках божества.

Есть чудесные мысли, которых
я не знал до сих пор —
словно мыши, шуршащие в норах
у подножия гор.

Промелькнут, прощебечут в глубинах,
но оставят свой след,
и он будет во мне, и не сгинет
ровно тысячу лет:

станет часто потомков тревожить,
как тревожит меня.
Что потом? А потом он, быть может,
расплывётся в глуши бытия.

Я знаю, что краски Творец не жалел,
когда сей пейзаж создавал:
пастозная роскошь зелёных полей
поспорит с красотами скал
таврических. Вечная церковь вдали —
урок господам корбюзье —
сомнения вновь в притяженьи Земли
пробудит на нашей земле.
Пейзаж бы сей – в рамку да в Русский музей,
полезна подобная прыть:
на этой картине российских людей
возможно России учить.

Копи старательно мгновенья,
копи старательно Слова,
чтоб на закате своих дней ты
не мог сказать, что не была

вся жизнь твоя разнообразной,
богатой, мудрой не была.
Ведь её смысл, коль признаться, —
«слова, слова, слова…».

Косноязычен я, о боги!
Мой мир хромает на словах.
Топчусь я чаще на порогах,
чем благоденствую в домах.

Ношу тяжёлые вериги,
и всё взываю к небесам,
но с чувством бедного расстриги,
но с недоверием к крестам.

В своей душе уборку я давно
не делал, и сжевала плесень
те уголки, где жизни моей до
горели звуки моих песен.

Слоями пыль и паутина, тишина
в сём позабытом мёртвом склепе —
спят боги, и кумиры, и она,
как возле храма нищие калеки.

Такая глушь, уныние вокруг!
Так много вместо духа – тела,
что призадумаешься вдруг:
– «Душа! С небес ли ты слетела?»

Пустота. Ни мыслишки залётной
в голове я теперь не найду,
лишь инстинкт, как снаряд беспилотный,
ищет цели себе на беду.

Пролетают в проулках сознанья
отголоски прошедших обид,
кто-то воет в глуши мирозданья
моего, на кусочки разбит.