Леонид Советников - Как весть о том…

Что останется? Весенних дней наплывы,
Нежность сумерек, закатов акварели…
Чтоб лучи едва касались веток ивы,
И чтоб ветви ив, сквозь сумрак, чуть белели.

Измятый плащ и вместо шпаги посох,
Но я люблю – так могут лишь калеки —
Медлительность дорог, открытый воздух,
Воскресших листьев долгожданный лепет.

Провинция, мой стих стучит в твой ставень
И бабочки колышет сонный парус.
Нигде вольней душа не расцветает,
Покинутей – не почивает старость.

Здесь не страны, земли не чуя темень,
Доходит мысль до простоты творенья,
Что всякий луч и стебель – несомненен,
Как вечность, проводя пустое время.

Луч, стеклом окна задет,
На лучины стал колоться.
Божья родина – весь свет
До звезды на дне колодца.

Даже если нет звезды,
Свет дойдёт, печаль растает.
Как душа, в ковше воды
Дремлет щепка золотая.

Тихо шагну я, возникший из праха,
В круг от лампады, не знающей тени.
Лишь бы не стала духовная плаха
Самым бессовестным из заблуждений!

Молнии взмах – и останется грому
Сущность разваливать на половины.
Лишь бы разъятые, как по-живому,
Не возопили заслуги и вины.

В одиночестве, на дне сознанья,
Что-то дрогнет, будто снят запрет,
И торопятся воспоминанья
Из потёмок выбраться на свет.

Сквозь мои глазницы удивлённо
Смотрит мальчик. И дрожит слеза,
Потому что тихо и влюблённо
Девочка глядит ему в глаза.

Не спугни… Потом вспорхнут ресницы,
Станет на мгновение темней,
И в глазах привычно отразится
Мир, едва ли помнящий о ней.

Загремит тележкой бомж костлявый,
Процветёт вдоль свалок бересклет.
Лягут тени на глухие травы,
Как печали одиноких лет.

Есть проницательность. Есть тайна.
Мы вновь приблизимся случайно,
Когда сойдёт остаток лет.
Пространств весенних окрылённость
Пронижет душу, как влюблённость,
Как весть о том, что смерти нет.

Тогда, скользнув прозрачной тенью
Меж праздностью и канителью,
Появишься, мой ангел, ты.
И будут в дымке предрассветной,
Как в лёгкой лирике заветной,
Сквозить небесные черты.

Никогда мы не свидимся боле
Ни в лесу, ни у речки, ни в поле
И зелёный цветок не сорвём;
И в зелёных серёжках берёзам,
И с зелёным отливом стрекозам
Не расскажем о счастье своём.

Был избеган босыми ногами
Весь наш рай, что давно под снегами,
Лишь зелёные сосны скрипят.
– Дети, где вы? – Не ведаем сами,
Не в глаза и чужими глазами
Смотрим, как догорает закат.

Телу легко затеряться в толпе,
А душе – в одиночестве.
Вот я иду по заросшей тропе,
Исчезающей в творчестве.

Боже, как зримо поётся в глуши,
Быть бы только внимательным!
Ты меня словом, как есть, оглуши
Самым верным и дательным.

Словом, разрушившим лет города,
Воскресившим, как спящую,
Девочку, что не придёт никогда
В жизнь мою настоящую.

И на голос разлуки – лишь сон о далёком.
Я держу твои руки – и сосны над нами,
Ветерок овевает твой сбившийся локон,
И ночная прохлада дрожит светляками.

Это только ручьи превращаются в реки,
Или тени – ничьи на бродячем пригорке.
Ты моя, ты маяк – пусть сквозь сонные веки
Пробивается мрак, но глаза мои зорки.

Пусть мы тени вдвоём, только речка – бормочет,
И на платье твоём оживляются складки:
Где птенцом трепыхался пугливый комочек,
Трепетания снова мучительно сладки!

Узнаёшь ли меня? – Запрокинулись руки:
Я узнаю тебя, даже если забуду
Эту песню огней, эту сладостность муки —
Даже тени теней не противятся чуду.

И движеньем, что легче лесной паутинки,
Будто время разгладить, к лицу прикоснулась:
Спи, далёкий, пусть утро туманит тропинки —
Я сегодня средь ночи счастливой проснулась.