Леонид Советников - Как весть о том…

Когда гремят засовы ржавых чувств,
И ломит свет пустые очи мрака,
Я бледным воском пред тобой свечусь,
И лик твой тёмный таяньем оплакан.

Земля моя, тебе и хна к лицу,
Как женщине, заведомо пропащей.
И яркость красок клонится к светцу,
Что не ища, глядишь, навек обрящем.

Нет, не избегнуть холода упрёков,
Неотделенья красоты от грязи,
Пока огни последних солнцепёков
Непостоянней мимолётной связи.

Казалось бы, когда летит всё прахом,
Куда важней на верность притязанья:
Молитвы ветра, белая рубаха —
Чем эти… лучезарные лобзанья!

Кочуют кучевые облака.
Так вертится о них прощальная строка,
Что если б ею бредил Галилей,
Решил бы: нет, не всё от тяжести зависит —
Есть власть земных вещей,
Есть воля спорить с ней,
А притягательнее – выси!

Кочуют кучевые облака,
А я прирос к земле, как будто на века,
Хоть сей кошмар, возможно, только снится,
И с Галилео мы не на земле живём,
А кочевыми мыслями плывём,
Уже не в силах приземлиться.
Кочуют перистые облака…

Под тяжестью растущих нош —
Как придорожная трава я,
Что, даже вытоптана сплошь,
Живёт, на что-то уповая.

На что-то… что подчас чудней
Упорного стремленья к свету
Каменьев с жилами корней,
Не признающих тяжесть эту.

…и это небо одинокое —
Такое бледное на вид.
Лишь в облаке, как в белом коконе,
Прожилка светлая кровит,

Да капли влаги, как смородины,
Прозрачной алости полны,
Дрожат в листах, что ливнем пройдены
С известной небу стороны.

И вновь сошлись лучи и тени
На рыхлом мартовском снегу.
Я в жизни ярче их цветений
Припомнить что ещё смогу?

Был снег мертвецки-синеватый,
В венозной сеточке теней,
Но тлела жизнь под грязной ватой
Тем безнадёжней, чем больней.

И луч под корку, как подкожно,
Входил, не ведая о том,
Что умирать весною сложно,
Но не сложней, чем жить потом.

И вновь метель в своей горячке белой
Понаворотит застругов. И мне
Грустить всю ночь… А утром – снег в цене,
Звучат капели всей своей капеллой!

И что там у природы на весах —
Твоя улыбка иль моя усталость?
Приснишься утром – о, какая жалость!
Апрельский снег не тает в волосах.

А жизнь… её не зарифмуешь,
Она созвучна только смерти.
Задержишься – и затоскуешь,
Как старое письмо в конверте
От выбывшего адресата,
Как лист, не облетевший с осени:
Захочет с новыми – куда там!
Такой нелепый в майской просини…

Снег не таял в буграх низин,
Луч дремал на коре ольховой.
Между вывернутых лесин
Застоялся не вешний холод.

Прошлогодней травы клочки
Кромкой поля тянулись к свету.
Стебли были как жизнь узки,
Поле было широко ветру.

Двух несхожих миров верста.
Я набрёл на её извивы,
Как на фразу, что жизнь – пуста…
И согласно кивали ивы.

Ты не спишь под вой волков в пустыне Не́гев,
Вспоминая питие на старой даче
Иль предсвадебную встречу… как о снеге
Сожалея: а могло ли быть иначе?

Я сижу в своей дыре, на поселенье.
Снегу много. Денег мало. Толку нету.
На душе как на реке – оледененье,
Может быть, оно исчезнет ближе к лету.

Знаешь, Дмитрий, лишь на море – перемены:
Лёд трещит, на местной ГЭС спустили воду.
Да и жизни тает лёд – растут лишь цены,
Невзирая на реформы и погоду.

Помнишь девочку, робевшую меж нами,
Худосочную, со взглядом грустно-странным?
Стала смелою, со стройными ногами,
Ныне с Кушнером общается, как с равным.