Александр Беляев - Краски заката. Стихи, поэмы

Так живем и маемся
И не с той катаемся,
Предлагая саночки
Первой встречной Манечке.
А вдвоем с немилою,
Распознав любимую,
Горестно спохватимся
И вперед покатимся.

Не тревожься Маня ты,
Все седушки заняты:
В санках баловать не смей,
В них давно нет места ей.

Не нужны нам для выпивки поводы,
Не страшны нам ни ВИЧи, ни КОВИДы,
Мы не любим законную власть.
Ведь стояли всегда перед выбором
Между вором в законе и пидором —
Как от этого в ступор ни впасть?

Вся история наша сомнительна,
Наши скрепы ветшают стремительно,
После кризиса – сразу застой.
Объясни ка, историк, по сути нам
Почему после Грефа и Путина
Наш карман неизменно пустой?

Не голландцы, конечно, не шведы мы:
Коль честны – то останемся бедными,
Лишь жулью на Руси исполать.
Сколько б нас депутаты ни грабили,
Наступаем на старые грабли мы,
Выбирая все тех же опять.

Понимаем: что толку от выбора —
Выбираешь Петра или Сидора —
Тот и тот, разумеется, вор!
В вековую впадая апатию,
Мы ругаем царя, демократию,
Но на кухне – таков уговор.

Как всегда пребывая у пропасти,
Отвечаем на шутки и колкости,
Что Россию умом не понять…
Очень трудно тягаться с Европою,
Постигая могучею жопою
Нашу Русь, нашу родину-мать.

Мама, мудрая подружка,
Пусть в лесу тебе кукушка
Накукует сотню лет.
Я запутался в финансах,
Женах, жизненных пасьянсах,
Дай, как в детстве, свой совет.

Ты тогда меня учила
Дескать в правде наша сила,
Дескать в скромности успех.
Но, увы, твоя наука —
Слишком двойственная штука
И, как видно, не для всех.

Я научную карьеру
Перевел в иную сферу,
Перспективы растеряв.
Только сердца голос слушал —
Три семьи свои разрушил,
Жить пытаясь не солгав.

Я писательское дело
Возлюбил душой и телом
Не на совесть а на страх,
Но издатели молчали,
И в упор не замечали,
Либо сходу били в пах.

Я одно из жизни вынес:
Делать книги – это бизнес,
Вкус читателя – закон.
И в издательском союзе
Правят деньги, а не музы,
Слово ж автора – попкорн.

Но в тревоге и сомненье
Был я предан вдохновенью
И не смог перо предать.
Сам с собой в душе рассорясь,
Затянул потуже пояс
И продолжил в стол писать.

Времена затем сменились,
Книгоделы разорились,
Нынче все сидят в сети:
Будь поэтом, если строчишь,
Издавайся, сколько хочешь,
Только сам за все плати.

Путь писателя не сладок,
Написал томов с десяток —
Ничего не приобрел.
Избегал всегда пиара:
Ни цветов, ни гонорара,
Сорок лет работал в стол.

Ты мне скажешь, мол не странно,
Та же жизнь у графомана,
Каждый метит в короли.
Но поверь, на самом деле
Я кружил в астральном теле,
Видел ангелов в дали.

Не сердись, моя родная,
Я тебя не обвиняю,
Не о том сюжет стиха.
Если б я тебя не слушал,
Я б Момонне продал душу,
Но остался без греха.

Впрочем звать себя безгрешным
Было б право же поспешно,
Грех мой видимо в другом.
Недосказанность развею:
Я нередко сожалею
О решении своём.

Слово звучное «памфлет»
Мне напомнило миньет:
Классно, если выдаешь,
Хуже, если сам сосешь.

Что-то в душе переклинило,
В сердце кружит воронье.
Дайте мне гулкого, стылого
В церкви во Имя Твое.
Нищего люда на паперти,
Голых осин и берез,
Корку на старенькой скатерти,
Чтобы навылет, насквозь.
Хочется ветхого, пришлого,
Сна деревенской глуши,
С седлами чтобы и дышлами,
Чтобы в полях – ни души.
Чтобы то гуси, то курочки,
Чтобы гармошка в ночи,
Где-то в глухом переулочке
Дым разогретой печи.
Сырость подвала раскрытого,
Чтобы в сарае – старье,
Образ дитя неумытого,
И над кроватью – ружье.
Что короба подготовили?
Что там в большом сундуке?
Кровли, наличники, комели
Павших деревьев в реке.
Запахи сада забытого,
Палкой подпертая дверь…
Дайте мне детского, скрытого
В отзвуке давних потерь.

Окна мои перекрыты зелеными ветками
Старенькой сливы и яблони, словно в саду.
Может поэтому поутру я не любуюсь рассветами
И не приветствую вечером первую в небе звезду.