Мария Косовская - Литературный оверлок. Выпуск №2 /2021

Одним воскресным днем Ваня приехал в центр города, чтобы посидеть с друзьями в грузинском ресторане, поесть хинкали, выпить пивка и арендовать на часик-другой сауну в банном комплексе «Шоколад», что на Новослободской. Но друзья слились, к кому-то неожиданно нагрянула теща, кого-то не пустила жена, кто-то вовсе заболел. Ваня испытал фрустрацию. Ну как так можно? Договаривались же вчера! Ваня не любил, когда нарушались планы. Но снимать сауну в одного было дорого и глупо. Чтобы не отказываться от идеи и назло друзьям он пошел в общественную баню.

И вот он стоял перед парилкой в толпе голых мужиков, в банной буденовке на голове и в полотенце на чреслах. Дверь в парилку из толстого термоустойчивого стекла позволяла наблюдать, как в отделанной белой плиткой комнате священнодействовал крупный бородатый мужик, одетый в банную шапочку с гребешком и казенное полотенце. Что он именно священнодействовал, Ваня понял по таинственным пассам. Сначала мужик поклонился в пояс на четыре стороны, потом взял в руки по венику и стал делать что-то вроде русского-народного цигуна вприсядку, выгоняя старый пар в открытое оконце. Движения его ускорялись, и в какой-то момент он стал похож на танцующего дервиша, размахивающего вениками, как боевыми нунчаками. Ваня скептически поднял брови и мысленно присвистнул: «ну и ну».

После выгона пара банщик подошел к приступочке, на которой были разложены банные принадлежности, достал из мешочка и раскидал апельсиновые корочки по углам, налил воды в большую бадью, побрызгал в нее какими-то маслами, выдавил несколько зубчиков чеснока, капнул из темного пузырька без этикетки, плюнул, дунул, перекрестил, взял ковш и несколько раз смачно поддал в жерло печки, из которой столбом стал валить пар, заполняя парилку. Прозвенел звонок, и мужики пошли.

Они входили в парную, как в портал, ведущий в параллельное измерение. Плотное чесночное облако проглатывало их. Когда подошла очередь Вани, он струхнул, но взял себя в руки и шагнул в неизведанное.

Парилка напоминала инфернальный мир, по которому скитались души умерших: голые, с полотенцами: у одних на бедрах, у других в руках. Над головами светились белым банные колпаки или темнели рога, и казалось, что это ангелы и черти. Фигуры, смутно видимые в тумане, гроздьями сидели или лежали на лавках, на полу, или плавно, стараясь не беспокоить горячий воздух, бродили.

Пар жег глаза. Ваня прикрыл их. По коже рук и спины потекло что-то едкое. Жар был нестерпимый, изнуряющий. Хотелось сесть. Лавки оказали заняты, и Ваня сел на пол. Там, по низу, стелилась небольшая полоса прохлады. Он склонился и припал к ней. Посидев так с минуту, понял, что надо выбираться, терпеть становилось невозможно. Ваня уже собрался с силами, чтобы ползти к выходу, но из плотного пара вынырнул кто-то и положил лапищу на его плечо. Ваня поднял голову. Это был банщик. «Сопротивляться или не рыпаться?» Ваня сидел и страдальчески смотрел, как из горячего тумана выныривали расплывчатые голые фигуры и снова исчезали в туман. По лицу Вани потекли слезы.

– Давайте поблагодарим мастера, – раздалось из пара.

Рукоплескания набрали мощь, переросли в овации. Ване казалось, что он сидит в горячем грозовом облаке, и где-то рядом, сотрясая пар, грохочет гром и стреляют молнии. Между тем рука, прижимавшая его к полу, отпустила. Но Ваня уже не мог уйти.

А банщик поклонился, отер пальцами губы и вдруг запел:

«Выйду ночью в поле с конем»

Другие голоса подхватили:

«Ночкой темной тихо пойдем»

Вступил хор:

«Мы пойдем с конем по полю вдвоем,

Мы пойдем с конем по полю вдвоем»

«Ночью в поле звезд благодать», – сотрясая пар, пел банщик.

«В поле никого не видать», – подпевали остальные.

«Только мы с конем по полю идем,

Только мы с конем по полю идем», – пел хор, раскладывая на вторые и третьи голоса, а плотный горячий пар придавая словам ощутимость и объем.

Ваня ощутил волну мурашек. Это было новое для него, метафизическое переживание. Дурнота прошла, ему стало хорошо и даже как-то привольно. Он встал, и, прикрыв глаза, стараясь тянуть окончания, тоже запел. Откуда-то Ваня знал слова этой песни. Он пел и слышал, как его голос вплетается в хор других голосов, в общую вибрацию, из которой ткется невесомое полотно иной реальности. Еще одна волна мурашек прошла по нему электрическим разрядом, и Ваня открыл глаза.

Была ночь. Поле. Свежий ветерок обдувал голое тело. На небе, усыпанном звездами, висел, тихо покачиваясь, ясный месяц. Рядом с Ваней оказался серый в в яблоках конь, с густой кудрявой гривой и сверкающими белками глаз. Он отфыркивался. Потом ткнулся мордой Ване в спину, и они пошли, разрезая телами мокрые полевые травы, вдыхая аромат цветов. Отовсюду лился мерцающий свет и гулкое, плотное пение, которому вторила каждая былинка, тихо звеня в воздухе свою собственную травяную песнь.