Максим Гайдученин - Стихи без границ

и тогда он остановился,
и тогда очень много спал —
мне журавль проговорился,
когда мимо меня пролетал.

Памятники расставляли тут и там,
чтобы почитать Их после жизни,
но однажды инженер громко сказал:
место много стоит в нашем мире,

вы не ставьте памятники людям —
ну зачем? ведь зарастут травой!
памятник пусть небоскрёбом будет,
небоскрёб пусть будет хоть тюрьмой,

или офисом – пускай внутри торгуют,
продают машины, гаражи,
памятник пусть небоскрёбом будет,
развевает крышами дожди,

а, чтоб люди знали, что культура
не в простой идёт и не бедна,
вы табличку всуньте на шурупы
с именем великого творца.

если кто-то выстрелит насмешкой:
государство личностей не чтёт?
вы заявите им поговоркой смелой:
это памятник, конечно,
а не небоскрёб.

У кого из окна поля,
полмира, полгорода,
а у меня из окна стена
большая кирпичная.

утром встаёшь бывало,
подходишь сонный к окну,
а в противоположном окне баба Валя
что-то кричит воробью.

да и кричит так громко,
а после швыряет хлеб,
швыряет так сильно и хлёстко,
что кусок в меня прилетел.

ну я запустил обратно,
а попал в другое окно,
щедро посыпались маты,
ну я шторы закрыл и всё.

вечером здесь отлично,
кто-то зажёг себе свет,
сажусь я к нему (окну) поближе
и начинаю смотреть.

перспектива ночная правильна,
видимость тут бесценная,
а там какая? накаливанья?
или люминесцентная?

хочется видеть моря́
или, хотя бы, небо,
а в итоге ты из окна
видишь только соседа.

а теперь у нас вывод в конце:
не страшен растущий тополь —
страшнее окно в окне,
сидящее внутри окон.

Чай на столе хо́лоден,
звёзды резко потухли,
тишина и покой в городе,
люди, объевшись, опухли.

птицы вдруг замолчали,
подумав, что не нужны,
Землю вращать перестали
те, кто вращать должны.

любви совсем не осталось,
слова уже помертвели,
да и слова все – цитаты,
что мир давно облетели.

что теперь делать здесь?
теперь на планете так пусто,
а вы думали, что что-то есть
на Земле, помимо искусства?

Солнце летает одиноко,
ломая всё одну тропу,
и каждый вечер возле дома
девушка ждёт свою судьбу.

отсюда видно и закаты,
и звёзды освещают тьму,
она накидывает шали,
они сползают по плечу.

вокруг морями лежат дали,
и до сих пор она всё ждёт,
а в голове о том печали,
что рыцарь к ней не завернёт.

Птицы поют сладостно,
птицы кричат ужасно,
от птиц мне становится радостно,
от птиц мне очень печально.

с земли они поднимают
смеси из зёрен и ягод,
но после до неба взлетают
и песней весь мир заливают.

– ешьте с моей руки!
кушай, пока не наешься!
в этом мире лишь только вы
душу согреете песней.

наелись? вот молодцы́!
взлетайте повыше теперь,
пойте изо всех сил —
быстрее, выше, сильней.

Голуби в луже булькаются —
умываются господа,
к ним человечек с улицы:
– как вода?

они отвечают: «нормально,
немного прохладно, со льдом»
а он им в ответ: «ну ладно,
двигайтесь, буду китом».

голуби расступились,
парень разбегу дал,
повсюду брызги, ведь витязь
прямо в серёдку упал.

долго смеялись голуби,
кричали потом «во даём!»,
а человек помыл голову
и упорхнул воробьём.

А внутри атома всё очень интересно,
жизнь хороша, вот в нём она кипит,
и удивительно как жили без прогресса,
не зная, что вокруг ядра летит.

а внутри точки много очень точек —
так говорят учёные поляки,
сам атом бесконечно мал, ничтожный,
но в нём ещё мельче́е миллиарды.

что мне любовь, история и время?
про всё, конечно, я прочту потом,
мне цель одна – как можно поточнее
закинуть вон туда один протон.