Максим Гайдученин - Стихи без границ

Серые лужи зевают,
видя людскую жизнь,
обрамлённую кучкой правил,
как тесёмками тканный лист.

рот нараспа́х раскро́я,
брови очень подня́в,
лежат кусочками мо́ря
и смотрят из ям да канав.

прыжком через них летим мы,
сумки на выступ плеч,
а они через край плотины
и начинают течь

или взлетают в небо,
когда человек надоест,
оттуда злорадным смехом
с криками, воплями «здесь!».

сегодня в России лужа,
а завтра сквозь телепорт
пройдёт и под ней уже Ку́ба,
а следом холодный Норд.

вот и зевают лужи
с того, как мы здесь живём:
нормы и правила кучей,
но радости днём с огнём.

Люди текут по улице —
у людей, конечно, обед,
люди включают музыку,
топчут суетно паркет,

ведь ждали этого часа,
повсюду звучит «привет!»,
позволило злое начальство
впихнуть вовнутрь омлет,

но стрелки бегут по кругу,
пора покидать кафе,
люди, ломая руки,
текут обратно, в пакет.

улицы опустели,
так здесь тоскливо теперь,
фотографии почернели
с пока ещё свежих газет.

Радуга спину согнула,
до неба ведёт, назад,
прямо по ней иду я,
чтобы узнать, что как.

деревья стали травою,
город уходит вдаль,
сегодня по радуге топаю,
а завтра по звёздочкам.

летят удивлённые птицы,
пытаются обогнать,
но я будто на колеснице
и добрых коней 25.

я их не бью, не кричу на них,
несутся сами, как Боги,
тем более, это – не лошади,
а белые единороги,

не заплетаются ноги
даже от высоты,
но нет конца горизонту,
как яростно не беги.

цветы покривили улыбки,
увидев мою тропу,
внизу побледнели машины,
увидев как я иду.

мимо гудят самолёты,
грязью плюя в синеву,
чуть позже мотор захлебнётся
в собственном вредном поту́.

смотрю с высоты на планету,
пламенем жизни горю,
где бы сейчас я не был,
помню прогулку свою.

Пионы в саду, как шпионы,
в ряд отдельный стоят,
сугробы накрыли бутоны,
но вариант – сто ярд

пройтись, а после из дома
смотреть за стекло, на мир,
корни в горшок, истома,
а мимо циклонами

гонимая облаков толпа
(до ста их, кажется, там),
а ветер до нервов рёвом достал,
не повезло цветам,

дрожат ведь снаружи мёрзнущие,
но стужи всё прут извне,
хорошо на окне: россыпь звёзд к щеке,
пока не погряз в крутизне.

Так легко думать, что лучшие строки,
что напишешь, лежат вдалеке,
но минуты шагом широким
маршируют навеселе.

вот! – ещё одна мимо проходит, —
стой! куда и зачем идёшь?!
неужели ответить сложно? —
но им скрыться всегда невтерпёж,

а однажды поймал за секунду
я минуту и ей говорю: —
признавайся! – ты по-минутно
хочешь вытаскать жизнь мою?

она сжалась, мне жалко стало,
я, конечно, её отпустил,
она, маленькая, дрожала,
но цеплялась зубами за жизнь.

За этой картиной
не нужно в музей —
льдиной
плывёт по воде.
не нужен нам чёрный квадрат, когда есть
белый листок на столе.

сам я не знаю, как написал,
помню лишь:
взял карандаш
и, не задевши, ни раз-
у листа,
засунул обратно, в карман.

по миру всему моя слава прошла,
у каждого был он в руке,
с восторгом большим заявляю вам,
что я – не только поэт.

вдобавок художник огромный я —
не ну́жно мне красок и ки́стей,
а это – мои позволения
повесить возле Да Винчи.

из чистого золота раму слейте
и, аккуратно вставив
тонкий листок, абсолютно белый,
стойте, любуясь часами!

можете даже купить в интернете,
повесить на стену, в зал,
и это, даю вам своё заверенье,
точно оригинал.

попробуй – купи за такую цену,
Мале́вич бы взял миллиард,
а я, авангард
двадцать первого века,
беру всего два рубля.

чувствуется:
в настроении нервы
после того, как воспел,
сегодня, друзья,
я со́здал шедевр,
а вчера
ещё не хотел.