Александр Косачев - Сто ночей меланхолии. Стихи

все умрет, и природа умрет, и я помру следом за нею, когда осень придет, все умрет, и урбана небо стемнеет, кто пойдет, тот найдет – не могилу, но скромную память и веру, и, я надеюсь, рядом там с нею найдется и чек из сабвея, моя скромная летопись, моя жизнь и просто идея, что скоро умрет, все умрет, наша мысль и тело, этот маленький я, мое существо, моя личная смесь железной дороги и универа, и надо терпеть, когда все пройдет, только осень уйдет, и станет зима – на века, так надо терпеть, чтобы вдруг не очнуться, чтобы вдруг не понять, чтобы вдруг – а уже полдевятого, и потом – опоздал помереть, не стерпеть, все уже умерло, а ты здесь, и кругом никого, никого рядом нет, а ты как-то все-таки есть.

Вечером я почему-то снова все вспомнил. Я так не люблю вечера. В конце концов, ты мне ничего не должна. Великое дело – подождать обещала. Я и сам обещал много чего. Но если б ты знала, как тебя не хватало. Оставалось так мало, а потом… вот и все. Никому ничего никогда – все кругом шелуха. Я один, ты одна, и большего нам не дано – вот и все. Не дано и не надо. Но, правда, с чего вдруг все поменялось, с чего так круто пошло сверху вниз? Я очень тоскую по нам, да. И зачем ты призналась? Лучше сладкая ложь, чем моя жизнь. Да, в общем-то, ладно. Ты только помни меня, хотя бы чуть-чуть. Разозлись, рассердись, но только не будь равнодушной. Холодной не будь. Если ты меня вообще еще помнишь.

Ты с горем своим один на один – расскажи мне немного о нем. Мы с тобой посидим, покутим, я и ты, и потом – еще позовем пару здравых веселых ребят. В одиночестве так не тоскуй некрасиво, на секунду забудь, что ты эгоист. Она, конечно, любила, она, быть может, и любит, но ты – возьми и проснись, открестись от этого жуткого сна. И пусть оно будет печально, печально везде и всегда и вообще все, что есть!.. Но ты здесь и я здесь – и надеюсь, нам этого хватит пока. Погорюй, но слегка. В мире столько всего, и ты только представь, что все это для нас, для тебя и меня, для того, для кого ты захочешь!.. Мне пора. А ты с горем своим один на один – потерпи, иначе нельзя. Если легче не станет, зови – мы с тобой посидим, мы с тобой покутим, мы с тобой – я и ты, ты и я.

Найди нас, не дай нам заглохнуть в суете дней, не дай нам любить нас такими, какие мы есть, помоги нам, помоги делать больно друг другу, помоги нам рвать нервы, истязать себя глупыми вопросами и непониманием очевидных вещей, сделай так, чтобы эти двое знали, как дороги они друг другу, но чтобы они никогда не признались, чтобы их глаза видели, а губы не могли об этом сказать, и чтобы их жизнь была вся – только боль в груди, только раскаяние, осознание, но непринятие истин, помоги в этом им, помоги нам, чтобы работа не была вторым домом, а дом – тихим пристанищем, чтобы мы были чужие, всегда и везде, чтобы нас никто не любил, но все восхищались, помоги нам, утопи нас в мириаде проблем и залей алкоголем наши тела, сделай нас падшими, смелыми и красивыми, найди нас, не дай нам заглохнуть, найди нас, не дай нам заглохнуть, найди нас, пока все это не стало привычным.

Там дождь и ветер.

Дым уходит в окно.

Мои сомнения,

забери их с собой.

От сигареты потушенной

дым, все забирай.

И ожидания худшего,

ничего не оставь.

В далекую Данию

иди, не дойдешь.

Опоздание за опозданием,

там ветер и дождь.

Ты всегда где-то там, о своем,

правда.

Ты всегда где-то выше

и как будто бы вне.

Вроде все то же:

ресницы, помада,

но как-то другое,

на недосягаемой такой высоте.

Ты постоянно не здесь:

не уже, не еще.

И ты вроде бы рядом,

но обязательно мимо.

И хотя рассказать можно

столько всего,

с тобой обязательно тихо…

…но так хорошо.

Удачи мне

в моем неизмеримом бегстве

от неоплаченных счетов

и неотвечающих друзей.

Ото всего того,

чего хотелось в детстве,

от дней тоски,

обид, разлуки дней.

Удачи мне

в моей прекрасной новой жизни,

наперекор всему

когда-то должной быть.

Удачи мне

во всем, что я замыслил,

пусть только в двадцать пять

я начинаю жить.

вот сознание —

в нем уже нет ничего:

нет образов, узоров и линий,

нет картинок из детства,

лишь одинокая белая точка

и только безмолвные моря облаков.