Вилий Визильтер - Позывные любви

О Господи, в Твоей всевышней воле
Дать выстоять в кругу смертей и мук,
В девятом круге варварства и боли
Никитушке, супругу моему.
Он против Зла поднялся на Руси.
Его, о Господи, помилуй и спаси!
Нам не дано достичь величественной цели.
Хочу лишь облегчить, и боле ничего,
Ту ношу тяжкую, те каторжные цепи
Никитушки, супруга моего.
Он против Зла поднялся на Руси.
Его, о Господи, помилуй и спаси!
Живительной водой священного колодца
Весь свет моей души наперекор всему
В тот каменный мешок, во тьму пускай пробьётся
К Никитушке, супругу моему.
Он против Зла поднялся на Руси.
Его, о Господи, помилуй и спаси!
Всё одолею: страх, покорность, ужас.
Зажму в груди и материнский вопль,
Лишь дай согреть в декабрьскую стужу
Никитушку, супруга моего.
Он против Зла поднялся на Руси.
Его, о Господи, помилуй и спаси!
О Господи, я ангелом крылатым
Стремлюсь к Тебе. Но более всего,
Прости мне, Господи, люблю светло и свято
Никитушку, супруга моего.
Он против Зла поднялся на Руси.
Его, о Господи, помилуй и спаси!
Кандальный грохот, стоны и проклятья
Уж заглушают колокольный звон.

Хоронят заживо товарищей и братьев
Никитушки, супруга моего.
Он против Зла поднялся на Руси.
Его, о Господи, помилуй и спаси!

От детства,
Ушедшего в бездну времён,
Мне достался в наследство
Сиреневый сон.
Наплывая бездонной
Прозрачной волной,
Колонны, колонны, колонны
Встают предо мной,
В нежный сумрак одеты.
А вокруг, а вокруг,
За стеною рассвета —
Сиреневый луг.

А над серебристой речкой —
Тучки – серые сердечки.
А у серебристой речки —
Всюду белые овечки.
Перед серебристой речкой —
Розовые человечки.

На зелёной опушке —
Солнечный круг.
В нём танцуют пастушка
И юный пастух.
Воплощённая вечность,
Хоть и хрупок на вид,
Как наивно-доверчив
Этот танец любви!
Как за них трепещу я!
Ах, сиреневый луг!
Здесь любовь торжествует,
Недоступная злу…

Но уносятся куда-то
Тучки – серые сердечки.
Растворяются у речки
Слишком белые овечки.
Стали пламенем Заката
Розовые человечки.

Но я жду, что с рассветом
Мне откроется вдруг,
Неожиданно где-то
Сиреневый луг.
И в сиреневых звуках —
Не во сне, не во сне! —
Чьи-то нежные руки
Прикоснутся ко мне.

Исчезли давно каравеллы, фрегаты.
И с ними корсары ушли и пираты.
Всё меньше и меньше сокровищ случайных.
Но верю, остались весёлые тайны.

Лишь сделаешь шаг от родного порога —
И можешь ты тайну рукою потрогать.
За угол свернуть,
К перекрёстку вернуться
И с тайной
Нечайно
Нос к носу столкнуться.

Увидеть глазами, почувствовать кожей,
И сердце забьётся легко и тревожно.
И ты уж решишься без тени сомнений
Навстречу опасным шагнуть приключеньям.

Но тайна —
Бескрайна.
К тому ж недотрога.
Её иногда и не сможешь потрогать.
Её иногда даже с места не сдвинуть,
Не то что проникнуть
В её сердцевину.

Следами утрат
Ночь проходит печально,
Но снова с утра —
Ожидание тайны.
Проходят
И вновь намечаются сроки.
А тайна —
За далью,
Далёко-далёко!
И хочется нетерпеливо, отчаянно,
Чтоб каждый наш день раскрывался как тайна.

Ах, какое в Коктебеле эхо!
Раскатистое, звонкое, глухое.
Кричишь —
И моментально смехом
В ответ тебя, как артналётом, кроет.
Ты слово —
А в ответ десятки
Влетают в глотку пулемётной дробью.
И новые слова в неравной схватке
В своей же гибнут, собственной утробе.
Стою, ошеломлён и озадачен.
Ну что за странность в этих мёртвых скалах!
Вдруг, как под гонг в невероятном матче,
С лица слетело тесное забрало —
И встал, прорвав заслоны бельм,
Весь мир – огромный КОКТЕБЕЛЬ.
Лишь вместо мёртвых скал подонки.