Андрей Артёмов - Нравы времени

Не ругайте, подружки, её,
Непутёвую вашу подружку.
Оскорблённое сердце моё
Осчастливилось только в нагрузку.

Не умею, подружки мои,
Огорчённо на вас обижаться.
Непутёвая, зло не таи:
Оскорбительно злом утверждаться.

Не ругайте, подружки, меня,
Непутёвого вашего друга.
Не бывает любви без огня —
Угасает в минуты досуга.

Не умеет, подружки, она,
Непутёвая ваша подружка,
Ни любить, ни страдать – мне дана
Оживлённая счастьем игрушка.

Нет уж дома, я в котором
Прожил долгих двадцать лет, —
Дом, который был забором
Огорожен от сует.

Дом, в котором я с волненьем
Жил, работал… и мечтал,
Где нередко с вдохновеньем
Со стихами я страдал.

Дома нет: остались только
Брёвна, доски – вот и всё…
Боли в сердце стало столько —
Хватит лет на пять ещё.

Дойти до края и увидеть,
Что за пределами его.
Слепец не видит ничего,
Когда он жаждет ненавидеть.

Какая бездна перед краем!
И глубь, и высь, и ширь, и даль,
Где скорбно-мёртвая печаль,
Предел где мёртво нескончаем.

Туда уж многие пропали —
И там же мигом пропадёшь.
Дойдя до края, познаёшь:
Обратный путь найдёшь едва ли.

В познанье только нет предела,
Где нет и края, чтоб на нём
Вдруг встать и больше ни о чём
Не думать, чтобы жить без дела.

Идя по улице безлюдной,
В раздумья был я погружённый.
И вот вошёл я в дом уютный,
Куда мне вход был воспрещённый.

Незваным гостем оказался
Я кстати в доме многолюдном:
Здесь с недругом своим обнялся
Теперь в прощенье обоюдном…

Идя по улице обратно,
Счастливым был и был весёлым.
За то, что думал я превратно,
Во мне лёг груз ярмом тяжёлым.

Когда сняла с себя луна
Сквозную призрачную шаль,
Тогда в самой себе она
Отобразила ярко сталь.

Холодным светом глубь и ширь
Полна. Видна долина гор.
Внизу аул, а монастырь
Над ним на склоне. Дикий взор

Проник в ночную глубину,
Где беспредельный был предел.
С тоской холодной на луну
Ослепшим взором я глядел.

Меня влекла не высь теперь:
Душа рвалась в пространство-даль…
Вдруг где-то крикнул дикий зверь,
Его мне как-то стало жаль.

Но кто бы, кто бы и меня
В пространстве ночи пожалел?..
Пошёл на свет – на свет огня,
Чтоб я как зверь не заревел.

Читает Пушкина – Татьяна:
Его стихи её пленяют,
А Ольгу, что взрослеет рано,
Они смущённо притесняют.

И в тех стеснениях отрадно
Страдает ветреная Ольга,
Любить поэта жаждет жадно —
Да вот к нему любви нет только:

Не любит ни стихов, ни прозу…
Живёт Татьяна тем счастливо,
Храня в себе поэта розу,
А Ольга бытом суетлива.

Читает Пушкина – Татьяна;
Она как девственная роза!
А Ольга, что взрослеет рано, —
Она как бытовая проза.

Идут к тебе, дорог не зная
(Пути – как горные дороги),
Но та, что зримо неземная,
Тем шлёт напутственно тревоги.

Они, как признак откровенья,
Ведут всех тех туда, где можно
С дороги отдохнуть… Сомненья
Сознанье путают тревожно.

Идут… несут устало ноги…
Кружится хищно в небе стая…
Пути – как горные дороги:
Идут к тебе, дорог не зная.

Какой-то путник чужестранный
Искал в России то, чего
Нигде не мог найти.
В России он казался странный,
Где много странного всего —
С ума бы не сойти.

Искал распахнутую душу,
Чтоб русским сделаться ему —
Ему в чужой стране.
Копался там, где всё наружу;
Ему хотелось одному
Всем властвовать вовне.

И чтоб по доброте душевной
Быть впереди планеты всей —
Но вот с какой душой?
Россию видел он плачевной,
Хотел прославиться он в ней
Тщеславной добротой.

Какой-то путник чужестранный
В России для себя искал
Всё чуждое ему.
Какой-то путник гневно-странный,
Россию матом обругал,
Унёс одну суму.