Владимир Воробей - Никита Славянинов. Роман в стихах

3.14

А люди, люди то какие!
Таким не худо подсобить.
Они настолько непростые,
что не берусь я здесь судить
об их невероятных свойствах
и сложном внутреннем устройстве.
Мне не с руки на них переть
(всем позволительно хотеть,
но обладать дано немногим).
Гордиться, право же, должны
мы тем, что некие чины
чего не захотят – все могут,
и даже людям из спецслужб
дух человеческий не чужд.
3.15

Мы потрясений эпохальных
еще не чаяли вкусить,
когда милашка-генеральный
стал секретарить на Руси.
Понюхать толком не успели,
как всем колхозом захмелели,
всех поразил обильем слов
велеречивый филосо'ф .
Хоть массам было непонятно,
куда какой процесс пойдет
и до чего их доведет,
однако, черт возьми, приятно
осознавать, что не дикарь
ваш генеральный секретарь.

3.16

Нашел призванье он в беседе,
язык могучий отточил
и у самой железной леди
благословенье получил.
Придется нам воздать британцам
и строго указать германцам,
что не потерпим с их плеча
очередного Ильича;
и если призрак сверхидеи
забродит снова в их котле —
оставят пусть его себе,
а с нас довольно привидений.
Уж мы его, свидетель бог,
не пустим больше на порог.
3.17

С трибуны он сошел к народу
и поддержал его как мог,
пообещав искать подходы,
да только быстро сбился с ног.
В сердцах решил витиеватый:
пора исправить «изм» горбатый,
отрихтовать со всех сторон,
не доводя до похорон.
А для острастки – от предплечья
тому уродцу показать
и пару русских слов сказать,
глядишь, и станет человечней,
посимпатичнеет лицом…
Кто смеет спорить с мудрецом?

3.18

В конце концов, процесс – не камень,
лежать он более не мог
(от странной сухости в стакане
бедняга, видно, изнемог).
Встал, поднатужившись, на ножки,
затопал робко по дорожке,
войдя во вкус, прибавил шаг,
перемахнул через овраг,
и под восторженные крики
и одобрение извне
пошел копытить по стране
конь необъезженный и дикий:
храпит и рвется в облака,
и сбросить хочет седока…
3.19

Процесса дивного создатель
творенью своему не рад,
одни кричат ему: «Предатель!»,
вопят другие: «Партократ!»
Как повелось на белом свете,
не нужен стал ни тем, ни этим,
а на заборе и стене
уже читаем: «Б. Н. Е».
В худых мозгах броженье снова
(как вы заметили, друзья,
без смуты нам никак нельзя).
Дух будоража Годунова,
идет народная молва.
«Борис! Борис!» – шумит Москва.

3.20

Почуяв крах, апологеты
решили родину спасти
(искусство русского балета
до масс народных донести).
Но массы им внимать не стали
(от цирка, видимо, устали),
у них уже на тот момент
был козырь (он же – аргумент):
ведут Бориса – ножкой топнуть
и рыкнуть кое-что с брони
(хоть не завел еще семьи ,
но вражий стан заставит дрогнуть).
Не даст мне родина соврать —
хорош Борис в борьбе за власть.
3.21

Он огласил на редкость внятно
свой исторический указ
(когда с брони – тогда понятно,
притихли тати , сникли враз).
Гонцов на юг шлет победитель
(где незадачливый правитель
о чем-то мыслит взаперти),
велит витию привезти,
чтоб, покуражась, свергнуть лично.
В партийных между тем рядах
царят растерянность и страх,
а «членство» стало неприличным.
Никита досмотрел балет
и тоже скинул партбилет.

3.22

Свершилось. Только не пойму я
(моменты истины редки),
когда смышленые ликуют —
пошто ликуют дураки?
О чем шумят они, как дети?
Решили, что им тоже светит ?
Но вреден яркий свет для глаз
(такие север’а у нас).
На том о бунте власть имущих,
чтоб не томить излишне вас,
спешу закончить свой рассказ.
Вам побывать хотелось в пуще?
Извольте, я не против, но
там водка выпита давно.
3.23

Народ наш – власти не подарок,
непросто властвовать над ним
(немало лет считай задаром
с низами маялись верхи).
Таких властителей несчастных
в природе встретите нечасто,
вы как сумеете, друзья,
а им так больше жить нельзя.
Нельзя довольствоваться малым,
в достатке лишь мочить усы,
а свой кусочек колбасы
жевать тайком под одеялом.
Пришла пора всех благ им в рот —
цивилизация зовет.

3.24

Я умолчу, читатель милый,
по обстоятельству стыда,
о том, как родину делили
птенцы Борисова гнезда
(как знать, а вдруг записки эти
случайно попадутся детям?).
Процесс был грамотным весьма
(есть в этом пища для ума,
что подчеркну особым шрифтом).
Вдаваться я бы не хотел
в детали столь великих дел
(мой вам совет: читайте Свифта).
Однако, что-то жжет глаза,
простите, кажется, слеза…
Плач о Свифте