Алексей Михайлов - Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Иль пробегал, словно ветер по мелким левадам —

Царский наследник Арес рос большим шалуном.

Как-то узрил Аполлон подраставшего брата,

Шедшего вниз по восточному склону горы,

Выглядел буйный наследник в тот день грустновато —

Не было больше на склоне дерев для игры.

23

Старший Зевсид, улыбаясь, спросил у Ареса:

«Что-то ты хмур ныне, словно страдающий лев!

Иль не хватает дубинке твоей подходящего леса,

Чтобы на нём мог излить всех пугающий гнев?»

«Грустно мне стало сегодня, певец златокудрый —

Я победил всех растущих на склоне врагов!

Чем мне заняться сейчас подскажи, если мудрый,

Чтоб оказаться быстрее средь взрослых богов?»

24

«Много внимания ты проявил к пантеону,

А не умеешь, как взрослый, ходить по горам!

Можешь ли, мальчик, подняться по южному склону,

Не уступая в упорстве могучим ветрам?»

«Это ты мне говоришь, покоритель Парнаса?

Я, как архар, поднимусь до дворцовых дверей!

Ты перепутал Зевсида с сынком волопаса —

Мне не соперник в горах ни Зефир, ни Борей!»

25

Братья неспешно достигли заветного склона,

Был он без леса, кустов и достаточно крут.

«Здесь? – вопросил, усмехаясь, малыш Аполлона. —

В небо подняться по круче – Зевсиду не труд!»

«Если поднимешься в гору, то станешь великим,

Ну, а пока ты, Арес, и дитя, и хвастун!»

Бросился мальчик на гору со рвением диким,

Чтоб доказать Аполлону, что он – не болтун!

26

Лез он легко и красиво по серым уступам,

Быстро ему покорялась крутая гора.

«Ловкости дерзкой немало в наследнике глупом,

Не представляет он, чем завершится игра!

Мальчик не зрит, что следят за наследником птицы,

Не замечает на склоне обилие гнёзд!

Гордые чайки накажут сыночка царицы

И не позволят Аресу подняться до звёзд!» —

27

Сын незаконный поднял очи к синему небу,

Он подзадорил хвастливое чадо не зря:

Завидно было всегда светлокудрому Фебу,

Что не Латона женою была у царя.

Скоро приблизился мальчик к местам гнездований,

Злобными чайками был атакован он там,

Сверху посыпались возгласы негодований,

Феб хохотал и катался, смеясь, по кустам.

28

Бойко наследник махал над собою руками,

Но против тучи озлобленных птиц мальчик слаб:

Чайки его окровавили быстро щипками

И отхлестали ударами тысячи лап.

Не понимал поведенья пернатых сын Геры:

Ни одного не разрушил на скалах гнезда!

Так почему птицы стали страшнее Мегеры? —

Юная кровь потекла по горе, как вода!

29

Феб не спешил помогать несмышлёному брату:

Пусть эта стая проучит скорей шалуна,

Следовать мальчику надо всегда постулату —

В бедах хвастливых героев гордыня – вина!

Глупый ребёнок не выдержал мощной атаки,

Прыгнул поспешно с крутого уступа на склон,

И заскулил на лету он подобно собаке,

Кою клевали пернатые с разных сторон.

30

Словно валун он скатился к ногам Аполлона,

Предполагать хвастунишка не мог наперёд,

Что будет выглядеть он, как без перьев ворона,

А «украшать» малыша станут кровь и помёт.

Глядя на мальчика, молвил певец сладкозвучный:

«Не торопись доказать, брат, свою правоту!

Должен навек ты запомнить урок злополучный —

Не покорить хвастовством ни одну высоту!»

31

Время летело, как лёгкие тучи Нефелы,

Юношей сильным возрос шаловливый Зевсид,

Смог он раздвинуть родной Ойкумены пределы,

Стал не в пример Аполлону Арес боевит.

Определил для себя: быть защитником трона,

За оскорбленье богов объявлял он войну,

Собственной кровью платили враги пантеона,

В битвах жестокость присуща была «шалуну».

32

Зевс на досуге вёл с сыном такие беседы:

«Смел ты, Арес, но под шлемом пуста голова!

Дорого Гее обходятся в войнах победы —

Гибнут не только, как в детстве твоём, дерева…

Снова в войне на земле город смертных разрушен,

Пусть победил там кого-то, но ты – не герой!

В битвах ты смел, а по жизни совсем простодушен

И увлекаешься страстно военной игрой!»

33

«Просто, отец, я хочу на тебя быть похожим,

Чтобы титаны, как Зевса, боялись меня!

Пролитой кровью внушаю я страх толстокожим,

Будут страшиться они нас, как звери, огня!»

Царь улыбнулся в усы: «Сын не склонен к мышленью,

Не понимает великой задачи богов,

Что совершенство должны мы являть населенью,