Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Ни город здесь, ни пригород. В тумане,
За кочками болотистых полей,
Видны домов ступенчатые грани
И острые обводы кораблей.

Старик понурый в серой душегрейке
Шагает вдоль морщинистой воды;
В его ведре — щурята и уклейки
И отблеск Марса — огненной звезды.

Горит над ним комочек света алый,
Мерцает, будто уголек в золе.
При нем он больше никогда, пожалуй,
Так близко не придвинется к Земле.

Снова листья легли на дорогу
И шуршат под ногами опять —
Так их в мире бесчисленно много,
Что никак их нельзя не топтать.

Мы спешим, мы красы их не ценим —
В жизни есть поважнее дела,
Но вчера на асфальте осеннем
Ты упавший листок подняла.

Как он вырезан точно и смело,
Как горит предзакатным огнем!
Ты на свет сквозь него поглядела —
Кровь и золото смешаны в нем.

Может вызвать он гордость и зависть,
Драгоценностью вспыхнуть во мгле...
Как дивились бы, как изумлялись,
Если б был он один на земле!

Сидит задумчивая птица
В лесной глуши у родника,
И тихо капает водица
Из каменного желобка.

И по извилистому ложу
Бежит на северо-восток
Весь в серебристой мелкой дрожи
Едва приметный ручеек.

Бежит серебряною тропкой
К судьбе, к погибели морской.
Сперва он речкой станет робкой,
Потом — степенною рекой.

Впадая в море, загордится,
Забудет важная река,
Что где-то капает водица
Из каменного желобка,

Что где-то в тишине зеленой
Немая радость разлита,
Что так светла воды студеной
Младенческая чистота.

Мы старые островитяне, —
В печальный и радостный час
Незримыми тянет сетями
Любимый Васильевский нас.

Здесь, острые мачты вздымая,
Не прячась по теплым углам,
Душа Ленинграда прямая
Вполне открывается нам.

Пойдем же на остров счастливый,
В кварталы, где шум городской
Сливается с гулом залива,
С немолкнущей песней морской!

Я вижу: лежит он на плане,
В грядущее запросто вхож, —
Как будто Петру марсиане
Подбросили этот чертеж.

Он прямоугольный и строгий
И пронумерованный весь, —
Никто не собьется с дороги,
Никто не заблудится здесь.

Не прячась от мира и ветра,
Легли от воды до воды,
Прямы, как мечта геометра,
Негнущихся улиц ряды.

Могуч, деловито-спокоен,
Балтийской волною омыт,
Кораблестроитель и воин,
Васильевский остров стоит.

Он с нами в грядущее верит,
Он нашею правдой силен, —
И трубы здесь воткнуты в берег,
Как древки победных знамен.

На снимках, на гладких открытках
Он не интересен на вид,
И, как шоколадная плитка,
На дольки кварталов разбит.

Но есть красота в нем иная,
И вот он встает предо мной —
На дольки разбит, как стальная
Рубашка гранаты ручной.

Он высится злой, справедливый,
Сурово терпя до поры
Ночные бомбежки, разрывы
Снарядов с Вороньей горы.

В глазницы обугленных окон
Глядится холодный восход,
Молчат на проспекте широком
Автобусы, вмерзшие в лед.

Он видит, седой и бессонный,
Не сдавшийся воле судеб,
Застывшие автофургоны
С голодною надписью «Хлеб».

Он, гневом и болью пронизан,
Глядит сквозь клубящийся чад —
И капли по ржавым карнизам,
Как слезы скупые, стучат.

Познавший огонь, и усталость,
И голод, и злую тоску,
Он всю свою силу и ярость
К последнему копит броску.

Мне годы запомнятся эти,
И вот он встает предо мной,
Сквозь смерть, сквозь блокаду — к Победе
Пришедший со всею страной.

Он снова в отменном порядке,
И чудится мне, будто он,
Как дальнего детства тетрадки,
На линии весь разграфлен.

Пойдем на Васильевский остров,
Где вешние ночи светлы, —
Нас ждут корабельные ростры
И линий прямые углы.