Валерий Королюк - Избранное-1. Итого - из разных книг за четверть века

Ксене почти что шесть лет. Насте – столько же месяцев. Когда Ксеня вырастет совсем большой, она станет доктором. Или продавцом в магазине. Или народной артисткой с микрофоном. Или воспитательницей. А может – по очереди всеми сразу или еще кем-нибудь, – как получится, она еще не решила.

Сейчас Ксенька тренируется на воспитателя.

– Скажи: «па-па», – повторяет она Насте на разные лады.

Настя улыбается, вытягивает трубочкой губы, пускает пузыри и мычит. Говорить слово «папа» Настя не хочет. Или не может. В общем – не торопится.

Ксенька хмурится и недовольно, с надрывом в голосе, требует:

– Я кому сказала? Говори: «Па-па»!

– Что это за ребенок?! – возмущается она и дергает Настю за руку. Настя в ответ угукает, но слово «папа» так и не говорит.

Папа у Ксеньки далеко, на самой Камчатке. А у Насти папы пока еще не было, потому что Настя папу ни разу не видела. Может быть, скоро папа прилетит с Камчатки на самолете, и тогда Ксеня покажет его Насте. Конечно, покажет! Но сначала Настя должна научиться узнавать папу и говорить ему «папа». А как научишься узнавать то, чего никогда в жизни не видела?

Вот раньше, когда Насти еще совсем не было и когда Ксеня с мамой еще не летали к папе на Камчатку, и не жили там в гостинице, и не плавали на пароходе ни разу, Ксене очень хотелось иметь свою дочку или, в крайнем случае, сестренку – чтобы тоже воспитывать ее, как мама, и с ней играть. Только не такую бестолковую, как эта Настя. Стоило беспокоить папу из-за такого ребенка, – даже самого простого слова не может сказать! Бьешься с ней, бьешься…

Ксенька отворачивается от непонятливой сестры и принимается вспоминать, как они летали к папе. Как еще до того они ходили с мамой в цирк. А еще перед этим она хвостом бродила за мамой и ныла:

– Ма-а-ма, ну срости мне лялечку-у!

Мама краснела, взглядывала на облака за окном, замолкала надолго, не слыша Ксенькиного нытья. А потом, будто очнувшись, заявляла:

– Папочку своего попроси.

– Как же я его попрошу? – удивлялась Ксенька маминой недогадливости. – Он же ведь давно – на Камчатке!

– Вот на Камчатке и проси, – нервничала мама.

– Ладно, поехали тогда на Камчатку, – соглашалась быстренько Ксенька. Но мама почему-то ехать не торопилась и покупать билеты не бежала. Непонятная тогда была мама, странная какая-то.

– Мамочка-а, ну поехали скорей на Камчатку-у! – канючила опять Ксенька, и глаза у мамы делались большими и влажными. Потом мама уходила для чего-то на кухню и запиралась там.

А потом, когда глаза у мамы становились опять нормальными, она объясняла Ксене, что Камчатка – далеко, что самолеты туда еще пока не летают, но скоро полетят, и что жить там пока негде, и что вообще папа – в море, на корабле. Кораблей тогда Ксеня еще ни разу не видела, а может, видела, но забыла. А море – видела, но по телевизору, и никак не могла понять: где же там, в море, папа и что он там делает, вместо того, чтобы ростить ей лялечку?