Дмитрий Пригов - Монады

ОН (в тон «и!» Елизаветы Сергеевны) . А-а-а-х! (Елизавета Сергеевна отдергивает голову, с очумелым непониманием смотрит на Дмитрия Александровича, застывая на некоем душевном острие, так что любое легкое дуновение может качнуть ее и даже сбросить в ту или иную сторону.)

ОН (выдержав паузу) . Нет, нет. Скверно! Скверно! Очень скверно! Еще сквернее! Ужас какой-то!

ОНА. Что? Что?

ОН. Это же ужасно! Как в самом отвратительном провинциальном театре! Да вы играли когда-нибудь на профессиональной сцене?

ОНА. Я… я… я…

ОН (передразнивая) . Я, я, я! Стыд! Люди кругом!

ОНА. Люди? Да ведь это так и было!

ОН. Что вы плетете! Что вы плетете! Это же я написал! Я! Это снова мой рассказ! Господи!

ОНА. Ага. Значит, опять вы.

ОН. Я, я.

ОНА. Автор, значит.

ОН. Автор, автор. Я написал.

ОНА. На сцену, значит, вышли.

ОН. При чем тут сцена!

ОНА. Ну как же – сам написал, сам прочитал, сам раскланялся. Все сам.

ОН. Да нет же! Я же вам объяснил! Просто мне хотелось!

ОНА. Ему хотелось! Хотите! А я тут при чем?

ОН. Подождите, подождите. Вы не волнуйтесь.

ОНА. Я и не волнуюсь.

ОН. Вы такая впечатлительная.

ОНА. Впечатлительная?

ОН. Ну да. Прямо с пол-оборота заводитесь. Но это и хорошо, это как раз хорошо.

ОНА. Что вы все твердите: хорошо, хорошо.

ОН. Конечно, хорошо. Разве плохо? Вот вы и убить, оказывается, можете. Очень хорошо.

ОНА. Кого убить?

ОН. Ладно, ладно. Это потом. Давайте еще разок.

ОНА. Что, еще какой-нибудь ваш рассказ.

ОН. Ах, какая вы язвительная. Но это хорошо. Нет, давайте про вас.

ОНА. Что про меня?

ОН. У вас ведь мужа, кажется, Евгением Антоновичем зовут?

ОНА. Да. А при чем тут муж?

ОН. А дочка Катенька, да?

ОНА. Да. А при чем тут Катенька?

ОН. Дочка ведь от первого брака?

ОНА. Но при чем…

ОН. Вот видите, вот видите. Не от Евгения Антоновича. А это ведь сложно. Ведь так? Сложно.

ОНА. Что сложно?

ОН. И вы ее любите, Катеньку, очень любите?

ОНА. О чем вы?

ОН. Очень любите. Ну да это и естественно.

ОНА. Конечно, естественно. Она же моя дочка.

ОН. Я и говорю, я и говорю. А ведь девочка практически без отца. Отец-то ведь уехал. А отчим – это дело сложное.

ОНА. О чем вы?

ОН. Ведь отчим же, отчим. Не отец же. Подумайте!

ОНА. Но он к ней хорошо относится.

ОН. Хорошо-то хорошо. Все мы хорошо относимся. А ведь чужой. Девочка ведь ему чужая.

ОНА. Да что вы такое говорите?

ОН. Как что? Ведь ребенка любить надо. Любить. Хорошее отношение – это так. Ничего. Вот она из школы возвращается, а он ее ведь не пошел встречать. Ведь не пошел.

ОНА. Ну почему? Я, правда, не знаю.

ОН. Вот видите – не пошел. Не пошел. А она ведь маленькая, одна возвращается.

ОНА. Господи, о чем вы?

ОН. Как о чем? Ведь маленькая, второй класс только. Всех ведь детей родители встречают. Мало ли что может случиться.

ОНА. Господи, о чем вы?

ОН. Вот она идет ( той же рукой-стрекозой с того же дальнего угла стола начинает изображать, как маленькая Катенька идет из школы по улице Вучетича, а вторая рука, неприятно скрючившись, откуда-то пока издалека, но по той же самой улице Вучетича, начинает приближаться к второкласснице Катеньке) , а навстречу, прямо по улице Вучетича…

ОНА. Господи! Какого Вучетича.

ОН. Ну, улица Вучетича. Вы же на улице Вучетича живете?

ОНА. Да, да, Вучетича.

ОН. Ну вот, я и говорю, а навстречу по улице Вучетича…

ОНА. Перестаньте!

ОН…навстречу по улице Вучетича идет неприятного вида субъект, кепка на глаза, руки в карманах, оборванный, обтрепанный, он издали следит за Катенькой.

ОНА. Перестаньте! (Но внимательно и напряженно следит за событиями, развертывающими на улице Вучетича.)

ОН. Идет прямо на нее, а она ничего не подозревает. Ребенок ведь!

ОНА. Перестаньте!

ОН. Она перепрыгивает через лужицы и что-то там напевает: Тра-ля-ля!

ОНА. Господи!

ОН. А Катенька прыгает и напевает: Тра-ля-ля!

ОНА. Господи!

ОН. И тут злодей, поравнявшись с Катенькой, быстро оглядывает улицу Вучетича…

ОНА. Господи! Причем тут Вучетич?

ОН…злодей выдергивает руку из кармана и… (Тут рука-злодей, поравнявшись с рукой-Катенькой хищно и стремительно хватает Катеньку за шейку!)

ОНА. Стой! Стой! (Елизавета Сергеевна двумя своими маленькими, но цепкими руками вцепляется в злодея и изо всех сил оттаскивает от Катеньки. Но в это время Дмитрий Александрович неожиданно быстро и метко впивается зубами в нежную детскую шейку. Елизавета Сергеевна, не помня себя, кричит: «А-а-а!» – хватает пресс-папье и заносит его над головой Дмитрия Александровича. Ее рука застывает у слегка лысеющего его затылка. Пауза. Елизавете по-прежнему страшно, но по-другому. Пауза. Дмитрий Александрович ждет, ждет. Ждёт. Снова ждет. Долго ждет. Потом, неудобно выворачивая голову и отцепляясь от Катеньки, смотрит на занесенное над ним пресс-папье, затем на Елизавету Сергеевну, снова на пресс-папье, снова на Елизавету Сергеевну.)