Дмитрий Пригов - Монстры

Одна старушечка другую
Ласкает в маленьком кафе:
А помнишь ли, как мы лежали
На Фридрихштрассе в дни войны
Ты была русская шпионка
А я гестаповкой была
Но ведь поверх идеологий
Друг друга так любили мы!
Или в соответствии с идеологией – скажем мы
Или обуреваемы идеологией – скажем мы
Или даже – скажем мы – в экстазе некоем
идеологическом —
Господи, о чем говорят, Боже мой
И на каком языке говорят! —
На языке любви, видимо

Папа, папа, папочка
Своего сыночечка
Ты кормил как пташечку
Дай теперь хоть крошечку

Только вот у папеньки
Кушать нет ни капельки
И завернуты мы с сыночкой
Словно в влажную простыночку
Вечности уже

Мышь по стенке пробежала
Изумленная на треть
Мышь, мышь! где твое жало?!
Мышь, вот твоя смерть!
А она же отвечала:
Дай поближе посмотреть —
Это не моя смерть
А жало? – вот оно, жало! —
Боже, это моя смерть!

Нанесите мне раны ужасные
Выньте печень и бросьте в постель
Некой девочке с цыпками красными
Длинноногой словно коростель

И она пусть возьмет безучастная
На едва восходящую грудь
Пусть возложит меня – вот и счастие
Вот и я, вот и я как-нибудь
Не миную планиды отчизны моей

Огромный женский человек
В младого юношу влюбился
Преследует его весь век
И вот его почти добился
Взаимности, раскрыл объятья
И все же не могу понять я —
Говорит юноша —
Каким способом с тобой взаимоотноситься

Я помню, сладкую имел привычку
В постели еще теплой по утрам
Из носа выковыривать козявку
Дрожащую
И пальцами от липкости ее освобождаясь
Проворно скатывать в невинный шарик
И складывать в углу среди таких же
Где за год накопилось, может, тыща
Может, две
Может меньше
Больше
Квартира была съемная и вскоре
Я съехал и нигде в других местах
Привычки этой не возобновлял
Но часто по утрам в постели теплой
Пронзительно себе я представлял
Как новый жилец в квартиру входит
Еще пальто сырое не снимая, сразу
Вдруг обнаруживает бурые комочки
В углу
Глядит и ничего не понимает
Но сразу понимает же мгновенно – жизнь
Чья-то
Протекла

Не трогайте Ленина в тихом гробу
Он жив там себе словно зайчик
Не трогая нас, а иначе
Как встанет! дотронется! – а так в гробу
Жизни
Видели мы вас всех

Роди мне зверя! – говорю
Она мне враз рожает зверя
Нет, убери назад! не верю!
Роди мне светлую зарю! —
Она в ответ зарю рождает
И самому ж мне подтверждает
Тем
Неутраченную способность зачинать чистым словом

Собачка на коврике нежит себя
До самого беспредела
Дойдя, никому нету дела
Как мучится в страсти дитя
Природы
Никем не утешаемое
Лишь я одинокий на коврик ложусь
Мы ночь вместе с нею проводим
Под утро больные выходим
Из дома: Прощай! – говорю и сажусь
В подошедшее такси
И уезжаю

Колосится поле золотое
Зернами тяжелыми уже
Легкою походкой молодою
Ты ко мне приходишь по меже

И в глаза глядишь мне осторожно
Несколько шагов не доходя
Господи, неужто ли возможно
Чтоб не в виде ветра иль дождя
А так вот – прямо
Да и я ведь тоже – не в виде земли распаханной
А поэтом, принявшим облик невесты потяжелелой

Вот Гамлет прячется в тени
Она ж из мертвых приползает
Его щекочет, а он занят:
Уйди, проклятая! Нишкни!
Она смеется: Боже мой!
Я бы такой спектакль сыграла!
Когда б нашлась такая зала
Я бы, мой бедненький, с тобой
Конец света бы сыграла
Да не дают

Она как маленькая девочка
Тихо росла в моих штанах
А выросла – и погулять ведь хочется
А мне и страшно выпускать
Она ж все плачется:
О, выпусти! я здесь больна!
А выпустил – таки она
Со всем моим и ушла
И навсегда

Ты ко мне приходишь вот
Молодая и с любовью
А я в задний твой проход
Прекрасный
Да заколачиваю пулю
Экая ж я инфернуля
Противная
Совсем как Ерофеев
Виктор Владимирович