Юрий Батяйкин - До встречи не в этом мире

Но на нас смотрел Рамзик. Я не мог это сделать на его глазах. Он был не просто собака.

Девушка эта после исчезла, уехала куда-то. А другие меня не волновали. Мы по-прежнему колотили всех собачьих наглецов, по ночам бродили далеко от дома.

Спускались к Москве-реке и подолгу сидели на берегу, слушая, как плещет вода. Рамзес был джентльменом.

У нас во дворе жила дама с целой сворой той-терьеров, они на Рамзика нападали, пытались его повалить, но ему нравилось с ними возиться.

Был бездомный рыжий кот, умевший подниматься на лифте и заглядывавший к нам на ужин.

Рамзик никогда его не обижал, даже когда котяра однажды раздухарился и попробовал подойти к его миске.

Рамзик стерпел, хотя за свою миску он мог порвать даже меня.

Летом нам приходилось околачиваться в Москве.

Сколько я ни просил Ирину, чтобы она взяла Рамзеса на дачу, она не брала.

И тогда я решил построить свою. Это было непросто, но я справился, хотя…

(Дальше я позволю себе вставить отрывок из моей повести «Ingenfors». Там все описано абсолютно точно и нет смысла переписывать заново).

Наступило некоторое затишье. Алексей с Рамзиком построили дачу недалеко от Москвы. Строительство закончилось под осень, и они гуляли с утра до вечера по безлюдным заросшим дорожкам, по лесу, подолгу лежали на пригорке в густой траве, а когда возвращались, непременно отдыхали на единственной полюбившейся им скамейке под ветвистой березой… Но приближались холода, и им пришлось вернуться в Москву.

Вернулись монотонные московские будни, идиотские заботы, дурацкие телефонные разговоры. В отсутствие Ирины, они и вовсе стали одним существом. Ночью Рамзес спал, непременно обнимая хозяина за шею, а утром лукаво будил, щекоча усами. И только на улице, когда они проходили остановку автобуса, Рамзик все смотрел, все надеялся увидеть среди выходящих Ирину. И хотя он понимал, что она далеко, он все равно ее ждал. В глубине души Сыромятников тоже ждал жену, но ждал без всякой надежды, надеясь скорее на чудо, чем на запоздалое сожаление. Но вот пришло письмо, и Сыромятников сразу узнал почерк. Не без волнения он извлек сложенный втрое листок и прочитал.

Здравствуйте!

Как вы без меня живете? Вспоминаете ли? Если да, то, наверное, не с лучшей стороны. Мне тоже грустно без вас. Наверное, я поторопилась, что-то на меня нашло, да и доброжелатели помогли. Я, может быть, и вернулась бы, и уж во всяком случае сейчас я так бы не поступила. Но здесь я снова прижилась, к тому же у меня растет маленькая дочка.

Жизнь пошла по другой колее. Порой мне приходит в голову, что я еду не в ту сторону, мне грустно, но изменить что-то еще раз у меня не хватит сил.

Не обижайтесь. Ваша Ирина.

P.s. Пишешь ли еще стихи?

Читая письмо, Сыромятников невольно заплакал.

Чувствуя, что с хозяином неладно, Рамзес прилег к нему на колени. И вдруг уловил знакомый запах. Он едва не заскулил, посмотрел на плачущего Алексея.

– Она не вернется, – сказал Сыромятников, – никогда.

Рамзес понял, и в глазах его отразились безнадежность и отчаяние Сыромятникова. Он отошел и свернулся клубком на подстилке. Потом вздохнул и закрыл голову лапами. Сыромятников долго ходил расстроенный, но потом все же присел к столу и написал ответ.

И снова потекла монотонная жизнь двух холостяков.

Только Рамзес стал немного сдавать, и теперь Сыромятников водил его на прогулки, вооруженный до зубов, готовый при первой опасности убить любую собаку и любого хозяина.

В Ветеринарной академии, где Рамзика хорошо знали, профессор Меньшиков сказал:

– Возраст, Алеша, возраст. По нашим понятиям, ему под шестьдесят. Овощи, фрукты, ягоды и мясо. Кашки чуть-чуть.

Впервые Сыромятников не поверил профессору.

Он знал ротвейлеров, которые и в четырнадцать были не хуже трехлеток. Чего-то Меньшиков не сказал.

Тем не менее, Сыромятников в точности выполнял его рекомендации. Он купил блендер, намалывал в нем вкуснейшую смесь из овощей, черники, малины. Давал Песичу лекарство от кашля.

Тем не менее, Рамзес понемногу слабел. Как назло, у самого Сыромятникова назревала операция. И откладывать ее было нежелательно.

О, если бы знал Сыромятников правду! Он перевернул бы мир! Но он не знал, и не мог примириться, что человек предполагает, а какое-то говно располагает. Надо было звонить Ирине: просить ее взять Рамзеса на время операции.

И вот Московский вокзал. Сыромятников с Рамзиком вышли и сразу окунулись в привычный молочный пар.