Дмитрий Шишкин - Прозрение

Не доверяя русскому сословью
Хранить императрицы царственный покой,
Анна пылала жгучей нелюбовью
К русским фамилиям породы вековой.

Окружена прислугой иностранной,
Ввезенной из немецких уголков.
А кабинет министров Остермана
Сенаторов держал за дураков.

От посягательств Анну защищая,
Комиссия для розыска и тайных дел,
В доносах, пытках рук не покладая,
Сулит вельможам горестный удел.

Источник нежный вдохновенья сердца,
Курляндский спутник Анны, Эрнст Бирон,
С презрением, достойным иноверца,
С ней делит преданно ложе и трон.
Меж тем народное хозяйство
Слабело, в лютой бедности живя.
Сплошь иностранное начальство
Не в силах справиться с задачей дня.

Источники казенного дохода
Истощены без всякой меры.
Изнемогли силы народа.
И в лучшее уж нету веры.

И заправилы государства,
Миних и хитрый Остерман,
Как ядовитое лекарство,
Сосут все соки из славян.

Хотят подать пример доморощенным
Лентяям, неучам и простакам.
К себе, в манере западной лощенным,
Вниманье требуют как к знатокам.

Им выдался прекрасный случай
Свое высокое искусство проявить.
Польский престол накрыло тучей.
И сына Августа хотели подбодрить.

Как рьяно Миних принялся за дело!
В глубь Польши мощно войско ввел.
Снабженье армии поставил неумело.
И более трех лет под Данцигом провел.

Корону польскую мы поддержали
Ценою гибели русских солдат.
И сразу с Турцией войну начали.
Король французский очень рад.

В этой войне добыты громкие победы:
Вторгались в Крым, взяты Очаков и Азов.
Заняли Хотин, Яссы. Славе своей верны
Победные полки России преданных сынов.

И что же? Заключили мир в Белграде.
И все успехи сведены на нет.
К французской дипломатии отраде —
От всех побед простыл и след.

Копилось, множилось негодованье
Обидой вскормленных умов.
Невыносимы немцев притязанья,
Русских держать за дураков.

Смерть Анны резко разбудила
И так тревогой полные сердца.
И знать смертельно невзлюбила
Бирона как смотрителя венца.

Решила Анна царскую десницу
В руки ребенка передать.
И веря только в заграницу,
Опекуну всю власть отдать.

Новорожденному преемнику Ивану
Еще расти до царского венца.
Видать, вела императрицу Анну
Привязанность к Бирону до конца.

Назначив регентом Бирона,
Уходит Анна в мир иной.
Теперь в его руках корона
И к власти ключик золотой.

И все ж Бирон, как ни старался,
Недолго правил. Сброшен был.
И матери наследника достался
При сыне пост. Малыш так мил!

И лопнуло у поданных терпенье.
Нет мочи несть немецкий крест.
Умы полны гневливого броженья.
На дочь Петра указывает перст.

Елизавета. Час пришел
Спасти наследие отца.
Нелегок путь, и груз тяжел.
Идти придется до конца.

В кирасе, со святым крестом
Вошла в гвардейские казармы.
Уж лучше смерть, гордясь отцом!
Слова просты. Самодержавны.

И с гренадерской ротой во главе
Провозгласит себя императрицей.
Сей поворот в сложной судьбе
Вознаградит Лизетт сторицей.

Нет более Брауншвейгского семейства.
Все арестованы с Иваном во главе.
Остерман и Миних за свои злодейства
Запрятаны навек в сибирской глубине.

Так началось двадцатилетнее правленье
Елизаветы, младшей дочери Петра.
Влюбленная до крайности в увеселенья,
Она, вся беззаботная, полна добра.
Вобрав в себя и европейских веяний,
И благочестие преданий старины,
Она любитель сплетен и поверий.
Милы куртаги, маскарады и балы.

Спасенная от монастыря Бироном,
Утешилась с певцом из казаков.
Грустить одной считала моветоном.
И с приживалками делила кров.

Как продолжатель дел великого отца,
Вернула роль законодателя Сенату.
Пленяла роскошью и красотой сердца.
Для просвещения готова на любую трату.

При ней в Москве явлен Университет.
В создании дворцов не знала сроков.
И Ломоносов жил в рассвете лучших лет.
И драматургом стал великий Сумароков.

Имперский театр и Растрелли,
Великолепье, пышный бал.
Стремительна подобно каравелле,
Елизавета словно карнавал.