Василий Галас - По встречной

Темнеют горы, и, усталый,
блуждает вечер по земле.
Горят закатные мангалы,
моргая пепельно во мгле.
Покой над нивою пшеничной.
В садах – цветы и теплота.
Луна склоняется привычно
с перил небесного моста.
Всё глубже в дали проникая,
прохлады тычется струя.
Легла в венец Карпат, сверкая,
звезда заветная моя.
Над миром лета середина.
Как чаша полная – земля…
С душой описана картина,
легко: соавторство… – шмеля.

В буйстве вечернем
и просинь и сажа,
в облачных перлах
закатная даль,
музыка тающих
линий пейзажа,
виолончельного
звука печаль.
Ветками, контуром
горной вершины,
небом украшен
озёрный простор.
Там лебединая
песня кувшинок,
не умолкает
лягушечий хор.
Угомонилось
пернатое племя.
Чувствую телом
природы озноб.
Со сновиденьем
брачуется время.
Ночи упала
росинка на лоб.

Пожар заката розовый
улёгся, отблистал.
Луною абрикосовой
светиться вечер стал.
Садов ловлю дыхание.
Росы вокруг следы.
Цветов благоухание.
Журчание воды.
Берутся птицы певчие
за прежнее опять.
Цикад инакоречие
нет способа унять.
Плывёт листвы волнение
как робкий детский смех.
Лёг ветер без смущения
на трав душистый мех.
Пчела в цветочном венчике
от сладости пьяна.
А в небе – звёзды-птенчики
и… юная луна.

Вершины и горные дали
в июльский одеты наряд.
От зноя долины устали.
– Дождя бы теперь… – говорят.
В садах – соловьи да сороки.
Там яблоки – видели вы?.. —
скрывают пунцовые щёки
в зелёных ладошках листвы.
Случилось – чего так хотелось.
Души не скрывая тепла,
пришла долгожданная зрелость.
К земле плодоносность пришла.
И радостно сердцу, и больно,
и стало чего-то вдруг жаль…
Весну вспоминаем невольно,
в духов её прячась вуаль.
Наполнены звонкие трели
огнём и весельем пока.
Но дни, собираясь в недели,
торопятся, как облака…
Пусть лето – всё выше и выше,
стремятся набрать потолок,
но с болью отведали крыши
осенней росы холодок.

Нынче шарф берёзовая рощица
неспроста решила поменять…
Жёлтый шлейф обновы той полощется
на ветру сентябрьском опять.
Только раз в году оно случается:
пышный бал в поместье Сентября.
Осень с ним там всё-таки венчается.
Бал – пока зимы взойдёт заря.
Нету сна берёзкам. Непокоятся,
что новей и ярче бы одеть.
Жёлтый шёлк багрянцами прикроется…
Никому такого не иметь!
Надоели туфли с крапом белые
и зелёный с поясочком плащ.
Холодок. Наряды всё же – смелые:
моде дань… Ведь бал тот – настоящ…

Осенних дней тепло обманчиво:
зимы капризы впереди…
По тихим улицам Мукачево
крадутся рыжие дожди.
И осень… яркими и броскими
колдует красками, пока
над истончёнными берёзками
не потемнеют облака.

С грустью вновь
поражаюсь – как пусто
может быть
в этом светлом краю…
Тает в вечности
лета искусство.
Было здесь
до вчера – как в раю.
Прежних сил
замедляется танец.
Ах, смотри,
дорогая, смотри…
Жёлтый пепел —
от радостных таинств.
Мир сгорает,
вовне и внутри.
Стынь. Закат
оплывает, мигая.
Мир танцует,
не веря в рассвет.
Потанцуем и мы,
дорогая.
Нам не скрыться
от осени, нет…

По оврагам, по яругам
гонят рыжую лису,
одержимую испугом,
в увядающем лесу.
Настигают песьи души —
в угождение ловцу.
Мчит она, наставив уши,
к неизбежному концу.
Вот остаток выдавая
сил, ускорила галоп
и, от раны изнывая,
в жёлтый рухнула сугроб…

А вокруг – просторы мира,
осень с чистого холста,
и небес играет лира.
Птиц лелеет высота.
А над всем – порхает солнце,
словно господа душа.
И осенние червонцы
листьев сыплются, шурша.

Рядом – горы, бездны, реки,
звери ходят сквозь леса…
И не знать земле вовеки —
ЧТО ПОГИБЛА ЗДЕСЬ ЛИСА.

Зловеще ворон каркает.
По-бабьи осень шаркает,
бездушная крамольница.
Тужит земля-невольница,
и ветер волком рыскает.
С небес течёт и брызгает.
Вновь миру боль – помещица.
Огонь в печи не плещется.
От мук живое ёжится.
И есть о чём тревожиться:
на небесах которые,
наверно, боги…
хворые.