Александр Горностаев - Лето шестидесятое

«Поэт ли ты», – спросили у слагателя стихов. И он задумался над несущественным вопросом. И мысли потекли ручьями с талых гор в наполненное русло опыта. И размышленья застучали в мозг, как пилигримы, из дальних мест пришедшие на Родину обратно. «Поэт ли ты», – и зазвенело эхо, как будто вопрошания прошедших поколений отразив. Словесный звук веков нарушил нынешнего времени эфир, и волновые колебания нахлынули, собравшись вместе в области сигнала. Поэт ли ты…

Как будто в точки черных дыр притягиваться стало пространство собственных исканий и творений. Что было в них: в нагроможденье слов, в сиянии кометами летящих мыслей? В реальности тобою созданного мира усомнишься. Что может всё – иллюзия пространства? И притяжение всесильных гравитаций чувств здесь не оставит места для спасения. Так Божий мир, вдаль устремленный с начала дней, с времен реликтового взрыва, вдруг неожиданно начнет сжиматься, чтоб превратиться в ком сплетений, в атом вещества… Потом взорвется вновь – безудержным движением галактик… «Поэт ли ты»… и не услышишь в бесконечности ответа… Вселенная раздумий не отвечает на запрос…

К каким пределам, ведающей всё, души лететь, как к неприступному созвездью Ориона, в космическом корабле познания, чтобы найти ответ на собственные вопрошания.…

Был на этой реке ледоход

Дивным зрелищем, буйством стихийным.

И ходил любоваться народ

На плавучие быстрые льдины.

Будто древний могучий гигант

Ворошил сплавы льдин, словно щепки, —

В чаше речки, в её в берегах

Создавая круги и вращенья.

Но притих тот властитель воды,

Словно впав в неподвижную старость.

Тают медленно грузные льды,

Даже плыть по реке не пытаясь…

А весны несмолкающий звук

Прямо в чистое небо несется,

Льет восторгов ушат в синеву,

Словно плещет водой из колодца.

Звоны дней по полям и лесам

Разнеслись, как хорошие вести.

В общем хоре готов я и сам

Щебетать, словно птахи на ветке.

Вешних певчих воздушный десант

Опустился с просторов небесных,

Чтобы душу мою потрясать

Светлой радостью искренней песни.

Я шёл до света солнца на работу,

на освещённый вещевой базар

фонариками утренней заботы, —

мне вывозили грузчики товар.

Был мир доходов чрезвычайно зыбким,

как утра блики на вершинах крыш,

Но продавщиц молоденьких улыбки

я принимал, как за упорный труд барыш.

И если в ясных их глазах светила

как солнце, нежность – в сполохах ума,

мне вечерами нравилось в тиши интима

желаний девичьих причуды принимать.

Пока вставало солнце над базаром

я мог остановиться, отдохнуть,

и возникал, как призрак пред глазами,

текущей жизни непонятный путь.

В судьбу смешную местного торговца

предназначенья истинного свет