Андрей Гаврилов - Свой путь

Да… в одержимости своей
достиг сей мастер
совершенства!
Он покорил сердца людей
волшебной каплею
блаженства.

С тех пор нежнейший аромат,
рождённый горами Прованса,
как в виноградниках мускат,
сокрыт лозой непостоянства.

Благословенна красота
в хрустальном куполе заката.
Она хранить обречена
небесный храм от Герострата.

Спасая мир – ей суждено
познать гармонии природу;
и, как в открытое окно,
впустить луч света в непогоду.

…Благословенна тишина
в объятьях
солнечной долины,
когда слеза Творца видна
на тонких нитях паутины.

Её разбудит тёплый дождь,
упавший радуге на плечи,
в тот миг,
когда судьбу найдёшь
на узком мостике предтечи.

Благословенны небеса
и жажда маковой росинки…
и нет такого мудреца,
чтоб указал
любви тропинки.

Ах, зачем вы меня на рассвете
разбудили, шальные ветра:
мои листья, как взрослые дети,
разлетелись по весям вчера…

Мне без них одиноко,
бездушно —
в день осенний стоять на юру,
и склоняю я ветви послушно
над опадом в прозрачном бору.

Я б за ними сама полетела,
оторвавшись
от мощных корней,
только жаль,
что совсем постарела,
пока гладила кудри детей.

…Поднялись они
разом над лесом,
золотую разрушив копну,
будто шпагой
с изящным эфесом
разрубил их полёт тишину…

Я люблю приласкать
одиночество
на обочине русских полей,
и найти, как вещает
пророчество,
место силы,
где травы пышней.

Где ковыль,
убегающий волнами,
как роскошные гривы коней,
поглотив
разноцветие с пчёлами,
передаст мне
привет от степей.

В синеве васильковой
романтики
соберу все ромашки окрест;
будто в детстве
конфетные фантики
поменяю на маковый квест.

…Я люблю
приласкать одиночество
на обочине русских полей,
и забыв на минуту пророчество,
отрешиться от бурных страстей.

Бассейн инфинити…
Бутылочка проссеко…
Закат у моря
и вечерний бриз.
За дальним столиком
два старых человека
смотрели
на шикарный барбарис.

Его рубиновые гроздья
вновь возвращали
в те года,
когда судьбы
шальная гостья
свела их жизни навсегда.

Наперекор молве
и сплетням;
людским законам вопреки,
сердца оставив
своим детям,
они сплели любви венки…

…А годы пролетали мимо,
как стайка чаек над волной,
и старость —
медленно, красиво —
их накрывала, как прибой…

И в этот дивный летний вечер
в кафе с названьем «Парадиз»
согрел их души егермейстер,
исполнив маленький каприз.

Звук у дождя
был превосходный!
И, нежной музыкой пленим,
Шопен на клавишах холодных
играл ноктюрн, как пилигрим.

На сценах Вены и Парижа:
этюд… мазурка… полонез.
Аристократы и афиша
любили вальсы до-диез…

Шопен мечтал
о польских реках,
и видел Краков по ночам.
Он сердце завещал навеки
замуровать
в Варшавский храм.

Был гений нот и романтизма
услышан Богом и людьми:
шедевры польского лиризма
согреты пламенем любви!

Уходит май,
оставив напоследок
неповторимый аромат.
Сиренью
отливая слепок,
весна застыла в нём,
как бархатный закат.

…Уж первый
солнца луч
подарит скоро лето,
насытив красками
предгорья и луга.
И в шлейфе ландышей
весенняя вендетта
вонзит свой меч
в златые берега.

Так и останется
навеки юной,
в цвету черемухи
и трелях соловья —
любовь весны
(той ночкой ярко-лунной,
что провожала
в дальний путь меня…)

Живое тянется к живому…
Есть в этом радость бытия,
и не должно быть по-иному
на срезах вечности, друзья!