Никита Брагин - Сансара. Поэзия XXI века

Не палитра важна,
не изящные абрисы,
а неспешный процесс творения.
Пусть душа раскроется парусом,
расцветая над тернием.

Пусть наполнится парус
океанским дыханием,
и удержит, и понесёт его,
словно свет мироздания,
берегомый медовыми сотами.

И миры неизведанные,
как созревшие ягоды —
ты находишь их, радуясь,
в рукавах оживающей радуги —
на ладони твои они падают!

И душа твоя – вся в движении!
Неразлучны игры и таинства —
вьются чувства,
как птички весенние,
словно змеи, мысли сплетаются.

Между звёздами и пучинами,
между болью и созерцанием
сокровенная, неизъяснимая
жажда творчества, бездна знания.

Словно шарик рудракши,
в прозрачную воду упавший,
капля крови на тающем льду…
Словно тёмное пламя
за вечерними облаками
отпускает на небо звезду.

Словно жажда творения
переплавилась в боль и терпение,
и твердеет как ярая медь,
и рождается смыслом и образом,
и твоим воплощается голосом,
и зовёт – пробудись и ответь!

Увидев Кришны шарик масляный
(гранита глыбу на граните),
его раскачиваешь мысленно
планетой на прозрачной нити,
и небосвода хрупкий колокол
вздохнёт ответным гулом бронзовым,
и треснет, рассечённый молнией,
и вспыхнет огненными розами…

А рядом, на гранитной плоскости
(на русской горке ледяной…),
детишки, соревнуясь в ловкости,
разглаживают шар земной.

Над пыльной и жаркой площадью
кружат угрюмо стервятники,
и прядают потные лошади,
измучены жадными мухами.
Кругом толпа каждодневная,
а истина – в образе Бога…
Его отражение гневное
знакомо как ужас и смерть.

Землистые руки крестьянина
воловьи рога изукрасили,
и в сердце, печалью израненном,
открылись ворота железные,
и Бог, обвиваемый коброю,
глядит, упоённый покоем.
Его отражение доброе
знакомо как свет и любовь.

Дерево, ставшее лесом,
семя твоё проросло
в давние детские годы
того, кто стал Просветлённым.
Много дождей отшумело,
много лун отцвело —
крона твоя как небо,
сотни стволов – колонны.

Нет многозначнее символа,
образа нет смелей
для источника моря,
Духа, родившего души,
для единственной пристани
тысячи кораблей,
для водопада зелени
в пожаре великой суши.

Лист пробуждается светом,
и тянется как дитя
к своему родителю – солнцу,
одному для несчетных листьев.
В тихой тени этой кроны
духовный свет обретя,
найдешь единую правду
во множественности истин.

Вселенную вместила глыба храма,
где в каждом камне стон первопричины,
где лингама иссиня-чёрный мрамор —
вместилище космической пучины,
где сном цветов струятся ароматы,
и чувственны, и девственно-чисты,
где мы с тобой неслыханно богаты
стихом любви на свитке нищеты.

А свиток воплощается в граните,
поднявшемся из лона океана,
и пламенеет в сердце и в зените
сокровище, не знавшее чекана,
и, загораясь охрой и шафраном,
на грудь земли ложатся вечера,
и засыпают кроны и лианы
под россыпью ночного серебра.

Всей силой сознания,
всей музыкой, сердцем слышимой,
прошу подаяния
у Всевышнего.
Прошу, внимаю и чувствую,
что всё свершится,
слова безыскусные
вернутся сторицей,
ведь самое лучшее
ещё не встречено,
а сила Сущего
превыше вечности.
Дай мне терпения
узнать любимую,
хранить творение,
любить творимое.

Даже богам не под силу
капли твои отыскать
в пенных волнах океана!
В них ты от века струилась,
в них ты и ныне течёшь, осиянная
ночью – луны серебром,
днем – светозарного бога
золотом. Жизнь порождая в воде,
ты в пузырьках этой пены
и в лужах на торных дорогах,
в каплях дождя и в тумане рассветном, везде,
где расцветает, как лотос,
сердце любимой,
где птицы и звезды танцуют,
в неумолкающих ритмах
и ненаглядных красотах,
в миге счастливой слезы и вечности поцелуя.

Будь я художником,
я стал бы ловить в облаках и горах
неповторимое и невозможное,
объединившее пламя и прах.