Новелла Матвеева - Мой караван. Избранные стихотворения (сборник)

Но и логику тот ненавидит,
Кто, упёршись копытами в берег,
Смотрит в море, – а моря не видит,
Смотрит в небо, – а в небо не верит.

Сатира везде, как дома,
А юмор – повсюду – мимо.
Смешное – планета Мома –
Почти неисповедимо.

Вот целая библиотека
Стихов остроумца Джека!
Ан – юмора в ней – не много.

В сатире и гнев и едкость.
А юмор… он просто – редкость.
Сатира от человека,
А юмор – всегда от Бога!

Когда Вселенная открывает нам добровольно
Явления, о которых скептик твердил:
«крамольно»,
При чём тут я и чему я радуюсь так – не знаю,
Какая польза мне в том – не знаю.
Но я довольна.

Познанье – скорбь. Как на огне каштан
Трещит по швам, так сердце рвётся в Хаос.
Но страх познанья кончится. А там –
Опять начнётся радость, доктор Фауст!

Та радость будет высшей. Но усталость
И вековечный страх мешают вам
Из-под руин отрыть бессмертный храм,
Хоть до него и дюйма не осталось.

Смертельно страшных шесть открыв дверей,
Учёный муж захлопнул их скорей,
Седьмой же – и коснуться побоялся.
А именно за ней рос чудный сад,
Где пел источник, вспыхивал гранат
И день сиял и тьмою не сменялся.

Мир – цельным вижу я, как юноша Новалис.
Мир – песня, спетая одним движеньем уст.
На звуки разломать и песню рад анализ,
Но звук, отщепленный от песни, – дик и пуст.

Мы тайной бытия силком овладеваем,
Вопросы жуткие натуре задаём:
«Как пламя сделано?» – и пламя задуваем.
«Как песня сделана?» – и больше не поём…

Не странно ль? – тьму считать исследуемым
светом;
Воззрясь на проигрыш, судить о барыше;
Взорвать – и смерть вещей потом
считать ответом
На каверзный вопрос о их живой душе,
Чтоб циник превознёс высокими словами
Труд антигениев над антивеществами.

Глухой зимы коснеющий триумф.
Подобно кладам – реки на замке.
Вдали снегов – извозчичий треух
Простёр крыла, как муха в молоке.

Сжимает стужа влагу в кулаке;
Прольёт ли её, пальцами тряхнув,
Весной далёкой? Ворон на суке
Сидит – ни с места. Точит серый клюв.

Внутри зимы, в пустых её сенях –
Я, ворон да извозчик на санях –
Три тени на серебряной стене.

Но от саней давно простыл и след,
А ворон так по-летнему одет,
Что – провалиться! – холодно и мне.

Честность работает. Мудрость вопросы решает.
Зависть – одна лишь! – досуга себя не лишает.
Ах! Не трудом же назвать неустанное рвенье,
С коим она и труду и таланту мешает.

Даже завидуя гению, зависть ленива,
Даже завидуя диву труда – нерадива,
Даже завидуя доброму делу – злонравна,
Даже завидуя правде – коварна и лжива.

Будь осторожен! Завидуя славной судьбе
Славного брата, – по скользкой же ходишь
тропе! –
Сам рассчитай, посягая на всю его славу:
Все его подвиги делать придется тебе.
Где та гора, что завистники встарь своротили?
Где те моря, что завистники вплавь переплыли?
Очень бы я почему-то услышать хотела
Истину ту, что завистники миру открыли!

Люди всему позавидуют, надо – не надо.
Если вы Гойя – завидуют горечи взгляда,
Если вы Данте – они восклицают: «Ещё бы!
Я и не то сочинил бы в условиях ада!»

«Хочешь ли видеть собрата простёртым у ног
Или в него самого обратиться разок?» –
Демон спросил у завистника. Но одновременно
Оба заказа – и демон исполнить не мог.

Что значит «мещанин» – как следует не ясно.
Непознаваема его земная суть.
Пытаясь уловить его натуры ртуть,
Умы сильнейшие срываются напрасно.

Одно устойчиво, одно бесспорно в нём:
Всегда романтика была ему отрада!
Он – дерзостный Икар (когда лететь не надо),
Пустынный Робинзон (при обществе большом)…

В его понятии смешались воедино
Стриптиз и… Золушка. Нахрап – и цвет
жасмина.
Доспехи ратника – и низменная лесть…
О, как бы он желал безумства Дон Кихота
Безумно повторить! (Но из того расчёта,
Чтоб с этим связанных убытков не понесть.)