Алла Горбунова: Пока догорает азбука

на суходольном лугу мерцание снега
три родника здесь берут исток из лунного света
на голове ангела в сумерках медуница купавка
по пояс в талой воде в ранах твоих весенним знамением
в крыльях другие простые травы и звёздная плазма в ладонях
оттуда где не знают земли и воды из иных лабиринтов
явление ангела в зимнем лесу где тень убийцы бродила
и тень жертвы и новой жертвы и снова убийцы и жертвы
на белых холмах могильников разорённых дикими ангелами
на каждом перья каменные ключи ледяная кровь
и тот кто слагает в снегу псалмы и поёт чуть слышно
на вымышленном языке похожем на все языки забытья
странные и чужие так пели те что исчезли с лица земли
только курганы блаженные острова на запад уплывшие боги
холмы аббатств с саркофагами королей и валлийские камни
небесная гармония и смерть лира и лук рядом с нами
мерцающий звон оперённый снег наконечники стрел
от которых ты прячешься в каменный грот под сугробами
и пьёшь свою тёплую кровь пока завершится война
и ты научишься наконец понимать слова этой песни

многолюдные моллы
гостиницы аэропорты
флуоресцентные розы
corruptio звёзд

у меня есть сто белых бильярдных шаров
и палка дзенского мастера
в конце концов я уеду отсюда в Магадан или Белгравию

свечение снега морских рыб и планктона
свечение минералов насекомых гниющих деревьев
снег полный рыб снег морской и речной как жемчуг
за окнами больного где бедности бычий пузырь
его имена на аптечной латыни в старых лечебниках
насекомые у соплодий его и в коленных чашах
в его северных морях кальмары хватают блесну
разглядишь ли ты снежное море за снежным лугом
как горы за облаком облако за горами
снежники высокогорий испещрённые иероглифами покровы
тело зверя и тело человека полное звёздной плазмы
его отрицание подобное смеху иезуитов
пламенеющих в трещинах каменных пней антарктиды
есть уровень моря ниже которого только небо
и граница вечных снегов за которой только живые цветы
это падение в живые цветы опыление детством и снова
пролетит над головой иероглифом красота стая диких уток
снова в горячке дворы снова неимоверны бухты
огромны цифры и хищны как птичьи когти и рвут на части
среди звёзд оленьи рога и стреляет ружьё отца
и миллионы рыб выходят на берег берут портфели надевают очки
и миллионы растений нисходят в море вниз головой
и плавники прорастают из тел животных и человек сияет
как будто в пронизанной светом келье в час смерти святого
и старый лекарь читает лечебник у одра больного
пока его тело становится звёздным телом
пока темнеют горы за облаком сгущается облако за горами
и становится видно снежное море за снежным лугом
и становятся понятны иероглифы на горах и собственной коже
пока в бедной комнате у лампы кружат ночные мошки
и нет снега но только осыпаются живые цветы сирени
и мальчик встаёт чтобы жить и выходит в сени
после болезни и в звёздах оленьи рога и горят огнём
иероглифы на горах и на коже худого тела
светлеют горы за облаком розовеет облако за горами
далеко отошла граница вечного снега бедность
стала радостью и тело легко бежит среди цветов и трущоб
оставляя за собой звёздный шлейф мельканием грязных пяток

листва одуванчиков страны лестригонов
снежное напыление скал лёгкая эта зима
кипарисовая аллея можжевеловый бриз

что-то что было прежде того как
на глазном дне перевернулись горы и море

как гроза или тисовый лес
саркофаг или оберег

орех-паровоз, фонарь-огурец, чайник-башмак —
меня окружают удивительные вещи

звезда и сердце сердце и звезда
переводится это так: meine lieben Kinder
я принёс вам что-то… что-то небесное…
[моё горящее сердце]

город Вороносталь на карте никак не отмечен
это город чёрных драконов причудливых водостоков
менты гогоча допрашивают прохожих
как перевезти на пароме куропатку дракона и спаржу

что-то от сталина что-то от готэм-сити
дверь в стене не-помню-куда вела по небу над кладбищем
над фабрикой над печатниками и текстильщиками
из трубы шёл дымкоромыслом и летел дракон
над инженерным мостом через чёрную реку Гудрон